Поначалу Веронике казалось, что ее выставили на всеобщее обозрение. Она жалела, что надела платье, которое купила, поддавшись импульсу; теперь оно казалось ей слишком коротким. Она то и дело тянула вниз правый рукав, прикрывая шрам. Но потом Вероника встретила Лидию и нескольких женщин, ее сотрудниц; по мере того как уровень алкоголя и шума возрастал, она все больше расслаблялась.

Когда Вероника наткнулась на тетю Берит и дядю Сёрена, ее неожиданно тепло обняли. И вскоре тетя Берит уже таскала ее за собой, представляя куче людей, которых Вероника не видела много лет. Но настроение у нее не испортилось, даже когда кто-то в десятый раз повторил, что она очень похожа на мать.

В толпе мелькало немало знакомых лиц. Мария, медсестра из дома престарелых, Свен-Почтальон, братья Стрид, отец Патрика Бринка, Сесилия с девочками… Вероника вела себя хорошо, даже обнялась с невесткой и спросила, где Маттиас. В ответ услышала, что он на работе, но попозже обязательно появится. Папа тоже пришел, но был занят – раскланивался направо-налево, здоровался. Вероника дождалась, когда он останется один. Протолкалась к нему, тронула за руку.

– Привет.

– Привет, Вера. Значит, ты пришла. – Отец казался удивленным, но не рассерженным.

Вероника уже обдумала, что скажет ему. Отрепетировала в машине по дороге в город и обратно. Но в последний момент решила отменить все выученные реплики. Просто сказать, как есть.

– Ты был прав насчет Исака. Прости, папа.

Отец серьезно смотрел на нее. Потом его лицо смягчилось, и он улыбнулся той тихой улыбкой, которая никогда не достигала его глаз.

– Я знаю, Вера, ты хотела как лучше. Он уже?..

– Да, он уехал.

– Хорошо.

Недолго думая, Вероника обняла отца. Обняла крепко, словно хотела удержать. Плечи у того опустились, он тоже обнял ее. Погладил по голове и пробормотал:

– Девочка моя.

Вероника ткнулась головой в отцовскую грудь. Вдохнула знакомый запах. Отец говорил что-то, она едва разбирала слова, даже не пытаясь вникнуть в их смысл: в этот момент они не имели никакого значения.

– Эббе! – Голос дяди Харальда заставил их разомкнуть руки.

Дядя, кажется, был в отличном настроении. Белая рубашка из «Стенстрёмс», светлый льняной костюм, сшитый по мерке. Дядя сердечно пожал руку отцу, чмокнул в щеку Веронику. Тесс и Тим тоже были здесь; за спиной у них, словно тень, стоял Патрик Бринк.

Вероника поздоровалась с ними со всеми и поняла, что вокруг собралась почти вся родня и что на сей раз ее это не тревожит.

Дядя Харальд повел всех за большой стол, устроенный специально для семьи. Ухаживать за Вероникой поручили отцу; Патрик Бринк сидел напротив. Еда была вкусной, вино – тоже. Дядя Харальд произнес со сцены образцово короткую речь. Ему удались и шутки, и легкий тон; в благодарность раздались шумные аплодисменты. За ужином отец говорил немного, зато Патрик рассказывал, кто из старинных приятелей куда подался, и вел себя как истинный джентльмен. Он то и дело наполнял бокалы, которые, казалось, пустели сами собой.

После ужина были танцы, и Вероника танцевала сначала с отцом, а потом с Патриком и дядей Харальдом.

– Вы с Эббе, кажется, снова нашли общий язык, – заметил дядя. – Давно я не видел его таким счастливым. Ему надо чаще бывать на людях. Мы с Маттиасом пытаемся сподвигнуть его переехать в поселок, поближе к внукам.

И дать тебе построить электростанцию, подумала Вероника, однако вслух ничего не сказала. Краем глаза она заметила, что Патрик танцует с Тесс, причем прижимает ее к себе крепче, чем только что прижимал Веронику. Отец Патрика внимательно наблюдал за парой.

– Хорошо, что ты решила остаться, – продолжал дядя Харальд. – Семья многое для меня значит. Очень многое.

Пока они танцевали, дядя Харальд улыбался и кивал окружающим. Это раздражало Веронику – она чувствовала себя каким-то трофеем. Беглая племянница вернулась, и ее непременно следует всем показать.

– Да уж, тебе и впрямь важно продемонстрировать, какая крепкая у тебя семья.

– А это плохо? – Он все еще смотрел не на нее. – Разве есть что-то неправильное в том, чтобы хотеть блага своей семье?

– Конечно, нет. Ведь если человек не может заботиться о своей семье, то как он сможет позаботиться обо всем поселке? – Ее слова прозвучали язвительнее, чем она рассчитывала, и все же она в них не раскаивалась. Дядя Харальд посмотрел на нее, приподняв бровь.

– Вижу, ты унаследовала от матери и характер.

Веронике не понравился его тон, как не понравилась и мысль, что она стала пешкой в какой-то игре. К тому же в голове у нее начали вертеться слова, которые отец прошептал ей в волосы. И сразу вернулось то чувство, с автобусной остановки.

Музыка отзвучала, и отцовскому голосу наконец удалось договорить.

Девочка моя. Ты ведь не могла знать…

Чего она не могла знать? Чего они ей не рассказывают? Что скрывают?

Вероника сняла руку с дядиного плеча и сказала:

– Если ты так печешься о семье – может, посмотришь тогда, с кем и как танцует твоя жена.

Она повернулась и быстро зашагала прочь.

Вероника стояла возле ротонды, вдыхая вечерний воздух и страстно желая закурить, когда кто-то взял ее за локоть и потащил в сторону. Маттиас. Разодетый, волосы еще влажные после душа.

– Пошли. – Брат повел ее вокруг ротонды и не отпускал, пока они не остановились. – Какого черта ты творишь?

– В смысле?

– Этот твой Исак, или как его. Ты зачем его притащила? Совсем рехнулась?

Вероника понимала, что брат прав, но она была пьяна, а танец с дядей Харальдом привел ее в отвратительное расположение духа.

– Я хотя бы что-то попыталась сделать, в отличие от тебя!

– Что ты попыталась сделать? Чего ради ты вывалила все чужому человеку? Я же тебя предупреждал! А ты заявилась домой и предъявила этого типа папе. Я ведь тебе объяснял… – Он рассерженно покачал головой.

– Ну, я…

Маттиас, кажется, не желал слушать ее объяснений. Впрочем, у Вероники их и не было.

– Ты не знаешь, как здесь устроена жизнь. Нельзя примчаться сюда, раскопать гору старого дерьма, а потом просто взять и уехать, предоставив мне убирать за тобой.

– Просто взять и уехать? Значит, так ты теперь говоришь – «просто взять и уехать»?! Ты же сам смылся отсюда и бросил меня одну. Или это у тебя вытесненное воспоминание?

Маттиас удивленно взглянул на нее. Вскинул руки в оборонительном жесте.

– Черт возьми, да это было пятнадцать лет назад. Почти в детстве. Детские идеи, детские мечты.

– Ты же обещал. – Вероника сама услышала, что говорит, как подросток. Маттиас вздохнул.