Мгновения, отпущенные на мирную тишину, истекли.

— Ну, — насмешливо и громко вопросил вожак, довольно молодой, лет всего двадцати пяти, человек, весь в черном, без единой блестки, без заметного металла, не отсвечивающий в свете месяца ничем, а потому кажущийся темным пятном, только с двумя сверкающими звездами глаз, — давайте, кто есть кто. Слева направо.

— Меня зовут Гери, господин мой, — поклонившись, с достоинством ответил полурослик, — и я не соврал тебе. Действительно, травам меня учил сам прежний Хозяин. Я был его доверенным учеником. Знаю яды... и противоядия. Лекарства и болезни. Где что растет, где что собирать и где что сажать. Я хорошо знаю землю, которую ты хочешь сделать своей.

Он снова поклонился и замолчал.

— Я Иннар, по прозвищу Кровопийца. Воин. Расхваливать себя истинному воину не пристало. Спроси у Гюннара, как я бьюсь, он знает.

Гюннар неожиданно закашлялся, хрипя и раскачиваясь в седле.

— Простите, господин, — несколько мгновений спустя сказал он, — я просто... Он и вправду хорош, поверьте мне. Мы с ним так и не выяснили до сих пор, кто лучше.

Предводитель Свободных фыркнул в темноте и молча кивнул. Иннар поклонился ему снова.

— Гарет по прозвищу Пес, — дернув головой с торчащими вихрами, продолжил вслед за ним почти столь же звонкоголосый, сколь сам вожак. — Охотник. Верю, что неплохой. Знаю капканы и ловушки, могу делать и ставить их. Умею точно читать следы. Знаю землю.

— Варх... Прозвища не имею. Биться могу... дюже силен... — Жирняк разволновался, словно малое дитя, косо посматривая на Гюннара. По вискам его серебрился пот.

— Болтает складно, знает кучу историй, но жрет и пьет втрое больше, чем я, — прервал его тот, насмешливо и громко, чтобы слышали даже те, кто стоит позади. — Если уж брать с собой в бой, так чтобы башкой его ворота вышибать — уж больно крепкая, сволочь!.. Еще чего умеешь, говори, не молчи.

Варх вздохнул, всколыхнувшись всем телом.

— Еще петь могу, — смиренно молвил он, и от грозного, хриплого баса в голосе толстяка остались лишь кроткие, почти просящие нотки. — Еще... Еще... — Он явно не знал, что бы еще такое сказать.

— Еще он умеет лепить из глины и обжигать ее, чтобы получилась посуда. Хорошая посуда, мы все из нее ели, — неожиданно ответил за него Иннар. И, когда взгляд вожака переместился на него, коротко поклонился.

— Ладно, — с усмешкой ответил тот, — беру тебя, не трясись. Ты, здоровый, кто будешь? Уж не тот ли великий воин, о котором мне все уши прожужжали?..

Над толпой повисла гробовая тишина. Даниэль неожиданно понял, что наслышаны были все.

— Не знаю, что за легенды в твоем народе обо мне сложены, — медленно и осторожно ответил Родгар, — но кое-каким умением похвастать могу. Эти двое, например, что никак не могут решить, кто из них сильнее, оба передо мной, будто мальцы необученные. Мы проверяли. Не раз. И не два.

Даниэль заметил, как скривилась рожа Гюннара, покрытая короткой рыжей бородой. Нехорошо она скривилась, очень нехорошо. Видно, было ему, что вспомнить.

— Слух был, что ты бился со всеми из людей прежнего Хозяина и не уступил никому, кроме сына Ррарга?.. — медленно, спокойно спросил предводитель Свободных. — Так или не так?

Толпа молчала, ожидая ответа. Казалось, от него зависит очень многое.

Даниэль, услышав это, повернулся и посмотрел на воина в красном. Вспомнил всех, кого увидел в таверне, впервые войдя в нее. Вспомнил гнолля. Того самого гнолля. И понял, что, поддавшись внешнему воздействию, вполне возможно, очень недооценил этого человека.

— Что ж скрывать, если так, — пожав плечами, ответил Родгар, — и Рагнну я бы не дался, дерись он честно.

Трое гноллей разом резко и угрожающе зарычали. В темноте заблестели клыки.

— Тише, — ровно приказал предводитель, и рычание неторопливо стихло.

— В чем же была нечестность? — спросил вожак.

— Великий отец помог ему, — печально покачав головой, ответил Родгар, усы которого немного встопорщились, следуя за возмущенным изгибом губ. — Это был нечестный бой.

Мгновение над мертвой землей стояла гробовая тишина. Затем грянул общий хохот. Гнолли подвывали, раскинув руки в стороны, кан-схарры щелкали, смеялись тонко, визгливо, гномы громыхали, люди веселились вовсю. Ли’анн, по своей привычке, молчали. Кентавры ржали громче всех.

Предводитель посмеялся вместе со всеми, но очень недолго. Он замолчал и вскинул руку наверх. Смех оборвался, смолк, затерялся в предрассветной ночи, слабым дробным эхом уходя в небо, отразившись от каменных стен, гулко гуляя внутри пустой каменной таверны. Последнего Приюта.

— Ты ненормальный, — холодно молвил вожак, — взрослый, а словно ребенок. Мне не нужны такие. Жаль, что ты хороший воин, я не люблю терять хороших воинов.

Даниэль напрягся. Родгар дрогнул. Все напряглись, ожидая — кто действия, кто приказа.

— Я не стану убивать тебя, потому что ты действительно хороший воин, — произнес предводитель Свободных. — Ты волен идти куда захочешь. Но не по одной дороге с моими людьми.

Он махнул на него рукой и повернулся к Иннару:

— Вы все, кто назвали себя, ты, Великий Герой, и ты, карн, отойдите в сторону.

И снова за этими словами на мгновение повисла обволакивающая, душащая тишина. Даниэль почувствовал, как размеренно, совершенно спокойно бьется его сердце. Немного быстрее, чем обычно. Голова немного кружилась. Все тело болело, будто избитое. Но, взволнованный, юноша тем не менее был очень, очень собран. Он не боялся никого из них. И отчего-то он не был этому удивлен.

В шорохе быстрых, торопливых шагов всех указанных, кроме замершего с тоской в глазах юноши-карна, руки которого дрожали, а глаза блестели злыми слезами, Даниэль внезапно представил перед этой толпой в шестьдесят человек и почти столько же огромных, молчаливо замерших зубастых тварей, всего шестерых людей. Вернее, Драконов. Телохранителей Ее Высочества Катарины дель Грасси. И тихо рассмеялся, почти физически ощутив, как чаша весов качнулась вниз.

— Иди! — отталкивая внука от себя, прошипел старик, в глазах которого сверкали ярость и страх. — Иди! — но юноша мотал головой, схватив его за руки.

— Зачем тебе этот дед, малец? — спросил его вожак, усмехаясь.

— Я не брошу, — темным, дрогнувшим голосом ответил карн, — не отойду...

Грим, маленький полурослик, ободранный и грязный, всхлипнул, сжимаясь у двери и пытаясь незаметно двинуться внутрь таверны.

— Как хочешь. — Предводитель равнодушно пожал плечами и кратко кивнул.

Даниэль так и не успел рассмотреть, кто именно и откуда стрелял. Готовый к этому, он лишь дрогнул всем телом, инстинктивно, даже зная, что никакого вреда ему не будет причинено.

Слегка гудящая, невидимая стена окружила его, сферой накрывая и схарра, стоящего рядом. Должна была быть в три раза больше, но сила кольца, скорее всего действительно была поистрачена на Эре и пока еще не восстановилась — на других ее не хватило. Арбалетные болты точно ударили старику и полурослику в голову, в горло и в грудь, по три на каждого; внука, пытавшегося закрыть собой деда, отшвырнуло в сторону за миг до того. Даниэль был уверен, что это сделал кто-то из ли’анн. И, кстати, знал, что против древних его кольцо не защищало.