А в это время Атлантика решила помериться силами с ныряльщиками. Пока они спали на борту «Искателя», океан превратил судно в игрушку в ванне, сбросив некоторых с коек. Кроуэлл и Чаттертон решили запросить по радио сводку погоды. Прогноз был отвратительный: несмотря на то, что волны уже достигали высоты в пять футов, погода ухудшалась еще больше. В 6:30 утра Чаттертон спустился в салон и разбудил ныряльщиков.

— Надвигается непогода, — сказал он. — Кто думает нырять, пусть лучше отправляется прямо сейчас. После этого мы поднимаем якорь и идем домой.

— Ты ныряешь, Джон? — спросил кто-то.

— Не в такой день, — сказал Чаттертон.

Из четырнадцати ныряльщиков только шестеро встали с коек, чтобы снарядиться. Колер был первым и надел снаряжение без колебаний, через полчаса он прыгнул в океан. За ним последовали Том Паккер и Стив Гатто, потом Стив Макдугал — полицейский из Нью-Джерси. Рузы также поднялись с коек.

— Я не буду нырять, даже не думай, — сказал Крисси, выглядывая из иллюминатора. — Там слишком штормит.

— Котенок! — закричал его отец. — Бесхребетник.

— Ты что, старик, не слышал? — спросил Крисси. — Чаттертон сказал, что погода плохая, и будет еще хуже. Сам что ли не видишь?

— Если ты не можешь нырять в таких условиях, тебе нечего тут делать, — сказал на это Крис. — Не могу поверить, что ты мой сын. Ты меня позоришь!

— Ладно, старый ворон. Ты хочешь нырять? Хорошо, будем нырять. Пошли.

Минуту Крис молчал.

— Ладно, — произнес он, наконец. — Я тебя просто дразнил. Там, правда, слишком штормит. Давай пропустим на этот раз.

— Слишком штормит? Может, это для тебя слишком штормит, старикашечка, — сказал Крисси, перехватив инициативу. — Если у тебя духу не хватает, чтобы нырять, я пойду один. А ты оставайся тут с девчонками.

— Ты без меня не пойдешь, — сказал Крис. — Идем оба.

— Вас, парни, слишком много, — рассмеялся Чаттертон, выходя из салона. Рузы продолжали пререкаться, решая, что съесть на завтрак, бриться ли им, сколько должно длиться их погружение. Крис в шутку приказал Барб Лэндер, единственной женщине на борту, приготовить ему завтрак и помыть после него тарелки.

Снарядившись, Рузы еще раз обсудили свой план. Крисси вернется на камбуз, чтобы высвободить кусок брезента с немецкими надписями, зажатый стальным шкафом высотой от пола до потолка. Крис будет ждать его снаружи субмарины, а свет его фонаря будет маяком для сына, который пробудет внутри лодки двадцать минут, потом покинет ее. Стоя у стола для переодевания, Рузы надели на головы свои фирменные шлемы, похожие на хоккейные, и направились к планширу. Волны накатывали на корму «Искателя», валя набок одетого в ласты Крисси, словно малыша, который еще плохо умеет ходить. Следующая волна покачнула судно, и на этот раз Крисси грохнулся ничком на палубу. «Эй, Крис, — закричал Юрга. — Твой мальчик никак не попадет в океан!»

Наконец Крисси удалось перевалиться через планшир, за ним последовал отец, и их погружение началось. Команде потребовалась всего минута, чтобы достичь затонувшей подлодки и отправиться от якорного каната к пробоине, зияющей в районе центрального поста. Там Крисси отсоединил два небольших подвесных баллона, с помощью которых он будет дышать во время подъема, и уложил их на палубу субмарины. Затем он привязал один конец нейлонового шнура возле разорванного входа в подлодку и проскользнул внутрь, отматывая шнур с катушки, прикрепленной к его снаряжению. Таким образом, даже если видимость упадет до нуля, или он дезориентируется, или же заблудится, он сможет выйти по шнуру из подлодки и добраться к отцу. Спелеологи, такие как Рузы, называли это «идти по веревке», и для них это было как Закон Божий. Искатели кораблекрушений, однако, не доверялись шнурам (или подобным средствам), которые могли запутаться или оборваться о зазубренные внутренности затонувшего корабля.

Крисси понадобилась всего минута или две, чтобы пробраться на камбуз и приступить к делу. Кусок брезента, величиной с наволочку, над которым он так долго трудился, все еще лежал придавленный высоченным металлическим шкафом. У Крисси не было надежды сдвинуть этот массивный шкаф с места. Чтобы освободить брезент, он стал делать под него подкоп сквозь сгнившие обломки. Минут пятнадцать, наверное, Крисси копал руками, поднимая смерч из ила, заполнивший помещение и сведший видимость к нулю. Он продолжал копать и тянуть. Брезент начал вытягиваться из-под шкафа. Крисси тянул сильнее, грибовидные облака ила взрывами поднимались внутри помещения. «Африканские барабаны» звучали в его мозгу все громче. Он снова потянул, потом еще. Высвободилась очередная часть брезента, потом еще, и он продолжал вытягиваться, как шарф иллюзиониста. «Барабаны» звучали громче и громче, а Крисси был все ближе к разгадке тайны. До победного конца погружения ему оставалось, быть может, всего несколько секунд. Крисси снова потянул брезент, и вдруг стальной шкаф, лишенный опоры снизу, упал, обрушив все свои несколько сот фунтов стали на голову Крисси, зарыв его лицо в ямку, которую он только что выкопал. Крисси попробовал пошевелиться, но ничего не вышло. Он попал в ловушку.

Когда серьезность положения дошла до сознания Крисси, дикий зверь, он же азотный наркоз, вырвался из клетки и вонзил в него свои жуткие клыки. В голове стучало, мышление сузилось: он знал лучше, чем свое собственное имя, что на него навалилось чудовище, прижав его к полу. Он снова попытался сдвинуться, но не сумел. При падении шкаф заклинило между другими обломками — он стал частью саркофага, который захлопнулся и похоронил ныряльщика.

В это время Крис посмотрел на часы и увидел, что сын задерживается. Он не собирался проникать в подлодку, так как он не был знаком с отсеком, в котором работал Крисси. Но все же поплыл внутрь.

Крис нашел сына и принялся освобождать его из ловушки. Крисси рвался на свободу, но только быстрее сжигал остающийся в баллонах воздух и усугублял действие азотного наркоза. Крис продолжал действовать, и через несколько минут освободил Крисси. Теперь им надо было выбираться из подлодки. Крисси сверил время. Тридцать минут. Они с отцом пробыли под водой десять минут сверх нормы.

В обычных обстоятельствах Рузы пошли бы по нейлоновому шнуру Крисси, чтобы выйти из субмарины, к воздушным баллонам, которые были им нужны для подъема наверх. Но во время борьбы Крисси со шкафом шнур намотался вокруг брезента и превратился в скопище узлов. Наркоз стучал, как заводской пресс, в мозгу Крисси, делая его периферийное зрение туннельным и поджигая фитиль паники в его сознании. Они с отцом поплыли в направлении командного отсека и сумели выйти из субмарины через трещину между обшивкой и шпангоутом. Баллоны и якорный канат были теперь впереди ныряльщиков, всего в сорока футах от них. Все, что требовалось теперь Рузам, — это доплыть к корме, найти баллоны и начать подъем. Но, судя по всему, в ходе борьбы Крисси потерял ориентацию и решил, что смотрит совсем в другую сторону. Он развернулся и поплыл к носу — прочь от баллонов и якорного каната. Отец последовал за ним.

Рузы отчаянно искали свои баллоны. Крис, который отсоединил один из своих пристегивающихся баллонов снаружи лодки, оставшийся отдал Крисси. Прошла минута, а Рузы все продолжали поиски, но они были уже в 150 футах от запасных баллонов, а их наркоз взвинчивался все сильней с каждой минутой. Прошло две минуты, потом три, потом пять, но они так и не могли найти баллоны. Они поискали еще пять минут, так и не сообразив, что повернули не в ту сторону и были теперь далеко от баллонов и якорного каната. Крис посмотрел на часы — он пробыл под водой сорок минут. Они уже превысили лимит на двадцать минут. Их время декомпрессии, изначально шестьдесят минут, увеличилось до двух с половиной часов, но ни у одного из них не было достаточно воздуха в баллонах на такое время.