горы. Серый камень торчит среди ледяной ионийской пустоши, словно надгробие, а ангар, вырезанный на вершине, прямо под орудийными башнями, просторен и обожжен дочерна кораблями, проходящими здесь на протяжении веков.

Нас встречает группа легионеров в масках и высокая сухощавая женщина-золотая зрелых лет, с поджатыми губами. Волосы ее коротко подстрижены – такое впечатление, что стриглась она сама. У нее странный нрав: она нетерпелива и вместе с тем последовательна. Вела Раа – сестра Ромула и его любимый капитан во время войны с моей бабушкой. Механизированные части под командованием Велы устроили настоящий ад на спутниках поменьше и внушили мне изрядное уважение к партизанской войне, которую я наблюдал издалека, с Луны.

У меня болит шея в месте укола – после моего короткого пребывания за пределами корабля мне вкололи антирадиационный препарат. К горлу подкатывает тошнота. Я смотрю, как Вела приветствует Серафину, холодно прикоснувшись лбом к ее лбу. Серафина не похожа на ту девушку, которую я спас. Глубоко въевшаяся грязь и кровь исчезли, и вместо девчонки возникла женщина с такой походкой, будто у нее в жилах ураган. У Серафины полные губы, слегка крючковатый нос, большие тускло-золотые глаза с тяжелыми, сонными веками и густыми ресницами. Волосы справа неровно сбриты. По стандартам дворов Луны она некрасива. В ней есть что-то звериное. Что-то дикое кроется за сдержанными движениями и неулыбчивым лицом.

Действительно, Маленький Ястреб.

Кассий замечает, что я рассматриваю Серафину.

– Что с тобой сделал этот аурей? – шепчет он, горбясь в цепях.

– Преподал мне урок. – Я кривлюсь в притворном ужасе.

– Говорил же я тебе: помалкивай. – Он смотрит на мое обветренное лицо. – Боги, человече! Ты выглядишь как лобстер.

– И чувствую себя, как он. Вареным и в масле.

Кассий смотрит на золотых, собирающихся вести нас в крепость.

– Делай как я. Здесь каждое слово имеет значение.

Я стараюсь выдохнуть братское раздражение. Оно вцепляется в меня, но недостаточно, чтобы убедить, что Кассий не прав. Если мой краткий полет за пределами корабля чему-то и научил меня, так это тому, что Кассий знает этих людей гораздо лучше, чем я, невзирая на все мои штудии.

Залы крепости – из голого камня, как и ангар. Такое впечатление, что их грубо вырезали буровыми машинами. Вокруг множество ошибочных меток. Арки испещрены защитными знаками, словно дерево, изъеденное термитами. Здесь нет никого, кроме солдат Ромула и обитателей крепости еще двух видов – босых и лысых черных в простых серых робах с изображением железной пирамиды и нескольких жрецов-белых в странных париках из грубых иссиня-черных волос. Это удаленная база. Крепость, оставленная на произвол судьбы. Почему мы здесь, а не в Сангрейве? Ромул пытается что-то скрыть. Всего лишь неудачу дочери? Или ту самую запись, о которой спрашивала Пандора? Что, по ее мнению, привезла с собой Серафина? Что может быть настолько ценным, чтобы из-за него затеяли все это?

В командном пункте крепости мебели нет. Огромные колонны поддерживают неровный куполообразный потолок, а в дальнем конце зала стоит группа темных фигур.

Когда нас подводят к огромному каменному трону, сделанному для человека крупнее золотого, мое сердце начинает биться быстрее. Я вглядываюсь в тени, ожидая, что прославленный воин будет восседать на нем. Но Ромул Раа, двадцать третий Повелитель Пыли, правитель доминиона окраины, сидит у подножия трона на тонкой подушке, скрестив ноги, облаченный лишь в серый скорсьют.

У него высокие скулы, удлиненный подбородок и удивительно чувственные губы, рассеченные двумя шрамами. Темно-золотые волосы, пронизанные нитями седины, собраны на затылке в простой узел, заколотый шпилькой из черного дерева. Раа потерял правую руку в битве при Илионе и так и не заменил ее. Когда его грудь тихо вздымается, воротник сьюта немного расходится, обнажая полоску лунно-бледной кожи.

Он изменяет форму черной гасты, лежащей у него на коленях. Она длиннее, чем клинки внутренних областей, – в активной, жесткой форме достигает двух метров в длину, напоминая копье. На металле выгравированы серебристые фигуры. Это не Звездный Огонь, родовой меч Раа, – тот был утрачен на триумфе Жнеца, когда труп отца Ромула ограбили. Кому он принадлежит сейчас – большая загадка.

Я ловлю себя на том, что восхищаюсь самообладанием Ромула Раа.

В его спокойствии таится напряженность, словно в одиноком холодном камне, поднимающемся из недвижной поверхности пруда. В его осанке и выражении лица чувствуется смирение, которого я не ожидал, и это почему-то вызывает в воображении образ древнего существа, восседающего в собственном саду, – существа, видевшего сотворение планет и распад империй. Я спокоен, но чувствую себя очень-очень маленьким перед мифом, обретшим плоть. Ромул Раа стоял перед Жнецом, но, в отличие от меня, не отдал свою луну. Он отдал руку и сына, чтобы защитить дом.

Черные ставят нас на колени.

Уродливый золотой лет двадцати пяти с кудрявой темной бородкой и коротко стриженными волосами возникает из тени рядом с Ромулом и смотрит на нас умными глазами разного цвета. Он похож на паука, тайно пробравшегося в человеческую плоть, со всеми этими узловатыми суставами и длинными тонкими отростками, придающими ему алчный вид. Лоб и подбородок у него чрезмерно велики, а лицо, да и вообще кожа – анемичного оттенка, как у освежеванного кролика, не считая нескольких небольших коричневых пятен на шее.

Знаменитый злодей Марий Раа. Я знал его, когда он учился в Политической академии Луны в качестве заложника. Помню его тихим тринадцатилетним мальчиком, нежеланным гостем на вечеринках, относящимся к сверстникам с таким же пренебрежением, как и они к нему. Я опускаю голову, опасаясь, как бы он не узнал меня.

Но он не узнаёт.

Его взгляд останавливается на мне на мгновение, потом скользит дальше, поглощая всех нас; игнорируя сестру и брата, Марий обменивается парой приглушенных фраз с Пандорой. Когда Ромул убирает клинок в ножны, он протяжно и звучно выдыхает через нос. Затем прикасается к плечу повелителя:

– Отец, они прибыли.

– И привезли с собой гахья, – добавляет Ромул.

Когда он наконец поднимает взгляд, его вид поражает меня. Левый глаз отсутствует. На его месте – гладкий шар из голубого мрамора. Ромул встает, чтобы поприветствовать своего сына Диомеда. Тому приходится наклониться, чтобы их лбы соприкоснулись, как здесь заведено.

– Сын… – Ромул поворачивается к Пандоре. – Ты хорошо поработала. Я доволен.

Старуха чопорно кивает и разгибается из глубокого поклона.

– Это всего лишь мой долг, повелитель.

Ромул улыбается сестре Веле:

– Призрак не меняется.

– Я бы не знала, что делать, если бы она изменилась.

– Спасибо, Пандора. – Ромул кладет руку старухе на плечо. – Хотелось бы мне, чтобы я мог рассказать совету лун