– Я попал! – воскликнул всадник, а зверь закричал от боли. – Прикончи его мечом, Даффид.

Я побежал к шенгару, который растянулся в луже крови, копье торчало из его бока. Я не знал, чьей крови здесь больше – шенгара или его добычи.

– Мой господин, вы слышите меня? – Я прижал пальцы к его груди, он слабо вздохнул и попытался сбросить их. Этот жест сказал мне то, что я хотел узнать. – Мы позаботимся о вас, – заговорил я. – Дерзийский воин не умирает от одного удара копьем, разве не так?

Всадники спешились за моей спиной и подошли.

– Он жив? – спросила женщина.

– Да, но тяжело ранен. Он истекает кровью. Здесь есть лекарь, который может ему помочь?

– Никто не умеет лечить шенгаров.

– Он изменится… скоро. – Воздух вдруг стал горячим, и шенгар зарычал… потом застонал… контуры его тела пошли волнами. Вот появились два образа, зверь и человек снова сражались друг с другом. Александр стонал от боли и тоски, а люди рядом со мной окаменели от изумления и страха. Я не обращал на них внимания.

– Скоро, уже скоро, мой господин. – Я отошел подальше, чтобы не коснуться его, пока превращение не завершится. – Слушайте мой голос. Мы поможем вам, как только превращение завершится.

На какой-то миг мне показалось, что он мертв. Он лежал такой беспомощный на испачканном кровью снегу. Я снял с себя плащ и рубаху. Надеясь, что хуже уже не будет, выдернул копье и зажал рану в его животе скомканной рубахой. Потом обвязал рубаху ремнем и завернул его в мой плащ, стерев краем материи кровь с лица.

– Принцу нужен врач. Если бы вы могли отвезти его на лошади…

Но они молчали, я вдруг понял, что сделал. На мне остались только туника и штаны. Крест в круге на моем плече поразил их. Они увидели, что я эззариец, они поняли, чем я стал. Наверное, они, как и Гарен, могут знать мое имя.

– Я лишь прошу вас позаботиться о нем, как заботятся эззарийцы о тех, кто приходит просить их помощи, – произнес я, надеясь, что они слышат меня, даже если и не захотят сделать этого. Выдержав короткую борьбу с самим собой, я поднял голову… передо мной стояли моя жена, королева Эззарии, и ее нынешний муж, тот, кто когда-то был моим лучшим другом.

Луна клонилась к горизонту, в лесу стало совсем темно. Я спустился с холма. Исанна с Рисом и их приятелем Даффидом, который был мне незнаком, соорудили для Александра носилки и увезли его. Я старался помочь, облегчить муки Александра, ускорить их отъезд, но был для них просто тенью в лунном свете. Даже в самый первый миг узнавания они ничем не выдали себя, словно земля под моими ногами была все, что они видели. Я знал, как это делается. Боги, смилуйтесь надо мной, я тоже так поступал раньше, не понимая всего ужаса того, кто вынужден быть невидимым другими, всей глубины одиночества отвергнутого, чьей плоти и крови недостаточно, чтобы считаться живым, и не было лекарства, способного вылечить его и вернуть в мир людей.

Ну что ж, по крайней мере я мог идти по их следам. Только раз я свернул в сторону от отпечатков конских копыт, чтобы зажечь факел от еще горячих углей брошенного костра. Маленький огонек помогал мне различать путь и согревал руки и лицо. Первая настоящая одежда за столько лет, и я не уберег ее. Я громко засмеялся. Александр решил бы, что это неплохая шутка. Мой смех странно звучал среди деревьев.

Годы придали Исанне величия. Даже в неверном свете факелов я заметил, что ее мягкие девичьи черты изменились, она стала настоящей красавицей. Я долго глядел в ее глаза, надеясь увидеть за стеной сдержанности цветущий сад ее души. Не многим дозволялось видеть его. Девичью резкость и вспыльчивость смягчили годы и опыт. Она была рождена стать королевой…

Ее семья жила в соседней с нами деревне. Исанну взяли в дом королевы Тарьи, когда ей исполнилось пять. Она распространяла вокруг себя потрясающую мелидду. Она была слишком мала, чтобы жить так далеко от дома, в огромном доме, хозяйка которого была старше ее бабушки. Королева Тарья воспитывала и тренировала Исанну точно так же, как пятьдесят лет назад воспитывали и тренировали ее саму. Она не позволяла природным способностям девочки вести ее вперед слишком быстро, не позволяла ей предчувствовать следующий шаг, вместо этого она заставляла ее просчитывать свои действия и осознавать все поступки. Тарья никогда не разрешала малышке демонстрировать разные грани ее природного дара, который проявлялся все больше, по мере того как она росла. Ее родители, благоговеющие перед королевой, не противоречили. У Исанны не было выбора. Десять лет в ней копились ярость и одиночество, которым она не позволяла выйти наружу. Она была уверена, что эта пожилая женщина пытается сделать ее тихой и незаметной либо и вовсе разрушить ее дух. Но в тот день, когда Исанне исполнилось пятнадцать, королева Тарья улыбнулась, обняла ее и сказала, что она стала самым могущественным Айфом, когда-либо рождавшимся в Эззарии, и что у рей-кирраха нет шансов, пока ее талант будет питаться горящим внутри ее огнем.

– Тогда почему ты никогда не позволяла мне использовать его? – Исанна ничего не понимала. – Почему ты все эти годы водила меня старыми путями?

Королева рассмеялась и сказала, что ее талант почти не нуждался в усовершенствовании. Но вот ее нрав… это совсем другое. Айф не имеет права быть нетерпеливым.

Исанна рассказала мне об этом дне, когда мы были знакомы уже много лет. Она никогда не думала, что может быть нужна кому-либо.

Быть Айфом, создателем Ворот, считалось одним из самых сложных эззарианских призваний. Сливаться своей душой с душой другого настолько, чтобы ощущать и физические изменения, было непросто, даже если речь шла о здоровом и разумном человеке. Но проделывать это с тем, в ком поселился демон, с полубезумным, диким, непредсказуемым существом, было просто опасно. В книгах обычно прославляли Смотрителей, как это часто бывает с воинами, но ни один из них не сделал бы ни шагу, не ощущай он должной свободы и уверенности, которую давала только безграничная, абсолютная вера в непогрешимость своего Айфа. Если Ворота захлопнутся, воин будет вечно скитаться в чужом сознании. Без постоянной связи со своим Айфом он сам впадет в безумие, и тогда никто уже не сможет исцелить его.

Учителя, подобные Галадону, жили по всей стране. Они внимательно следили за успехами учеников своих коллег, подбирая из них пары своим ученикам. Смотритель и Айф, Ловец и Утешитель, Ученый и Мастер Заговоров, все наши занятия подразумевали служение в паре, за исключением Ткачихи. Она всегда работала одна. Все усилия Ловца, старающегося обнаружить демона в самом сосредоточии безумия и жестокости, ни к чему бы не приводили, не будь рядом с ним Утешителя, который заставлял жертву забыться и расслабиться. Прикосновение же Утешителя, который отправлял поток силы обратно Айфу, могло бы пропасть даром, если бы их обоих физически не защищал Ловец. Они стремились к одной цели, и все их умения должны были подходить друг другу, как подходят друг к другу фигуры какого-нибудь сложного танца. В этом танце от слаженности движений и от понимая партнеров зависели их жизнь и разум. Сообщение о появлении новой пары было равносильно сообщению о помолвке, свадьбе или похоронах. Правда, это вовсе не означало, что пара вступала в брак. На самом деле чаще всего было не так. Однако Смотритель и Айф работали в особенно тесном союзе. Странно было бы жениться на другой женщине, когда твоя душа полностью сливалась с душой твоего Айфа.