и пропитанию современных аборигенных племён напрочь обходится вниманием такое фундаментальное явление древности, как мегафауна — совокупность видов гигантских животных (мамонты, мастодонты, бизоны, гигантские ленивцы и т. д.), ещё 10 тысяч лет назад густо населявшая фактически всю планету. Оценивая богатство животного мира в древние времена, сложно остаться при мнении, что мужская охота тогда приносила так же мало, как и сегодня. Так вот если в уравнение о древнем человеке мы вставим охоту на мегафауну — какие изменения это может привнести в наши реконструкции?

Давайте попробуем.

Великая Охота и рождение гендера

Древний человек охотился уже около 1,5 млн. лет назад. Накапливается всё больше данных даже о причастности человека к исчезновению мегафауны на всех континентах. Если в прежние эпохи также случались массовые вымирания, то именно при человеке эти вымирания становятся сильно избирательными — около 125 тысяч лет назад начинают вымирать главным образом крупные виды, тогда как вымирания, обусловленные климатом, прежде не были связаны с размерами животных (Smith et al., 2018). С другой стороны, удивительным образом так совпало, что на всех континентах мегафауна вымирала вскоре после прибытия туда человека (Буровский, 2010). Особенно показателен пример Австралии, где гигантские животные исчезают около 50–40 тысяч лет назад, как раз через несколько тысячелетий после прибытия первых людей, в то время как ощутимые климатические изменения в регионе произошли лишь ещё через 25–20 тысяч лет (Пучков, 2010, с. 459). Анализ массива данных по разным континентам показывает, что, хотя изменения климата и могли внести свою лепту в сокращение мегафауны, всё же решающим фактором оказалась именно человеческая охота (Bartlett et al., 2015).

Другим косвенным свидетельством причастности человека к уничтожению мегафауны оказывается тот факт, что в Африке и в Азии мегафауна пострадала меньше всего (остались слоны, бегемоты, носороги и др.), а вот самые же масштабные вымирания произошли на новых континентах — в Австралии и в обеих Америках. Учёные объясняют это феноменом совместной эволюции животных и человека: зародившись и развиваясь в Африке, предки человека не менее 4 миллионов лет существовали бок о бок с другим зверьём, и когда позже постепенно стали практиковать охоту, животные выработали приспособительные механизмы к этому, научились избегать опасного двуногого хищника, бояться его. При расселении же на территории новых континентов человек сталкивался со стадами совершенно непуганой дичи, ещё не выработавшей никаких рефлексов на это новое двуногое существо — человека. В Азию предки человека (Homo erectus) проникли ещё около 1,5 млн. лет назад, где, видимо, потихоньку и развивали своё охотничье ремесло, что давало фауне время приспособиться, как это происходило и в Африке. Если животные этих регионов научились держаться от человека подальше, это значит, он действительно уже тогда представлял для них угрозу.

С трудом представляется, как человек, выработав все охотничьи навыки и соответствующий инструментарий, смог бы удержаться от охоты на этих гигантов. Ведь даже современные маленькие пигмеи успешно практикуют охоту на слонов. Так что могло заставить и древнего человека не делать подобное? Известны и останки древних слонов с застрявшими в них около 400 тысяч лет назад копьями (Дробышевский, 2017; Файнберг, 1980, с. 87), и наскальные рисунки, изображающие коллективную охоту на стада крупной живности. Наших собратьев неандертальцев современная наука чётко расценивает как специализированных охотников на крупных животных, по уровню потреблению мяса с которыми могли сравниться лишь гиены, волки и медведи (Добровольская, 2009). Если в местах обитания неандертальцев водились мамонты и шерстистые носороги, то именно их останки в рационе неандертальцев в первую очередь и обнаруживаются, и только если в некоторых районах таких гигантов не было, тогда охота велась на диких быков и лошадей. Анализ найденных зубов показывает, что даже двухлетние дети неандертальцев уже питались мамонтом (Добровольская, 2005). Известны останки древних людей с признаками заболеваний, обусловленных переизбытком животной пищи в рационе (там же). Современные исследования показывают, что этот суперохотник неандерталец мог вымереть только в одном случае — если наши предки превосходили его в охотничьих навыках (Timmermann, 2020). То есть Человек разумный, пришедший в Европу, непременно должен был отнять у неандертальцев всю дичь — всех этих мамонтов, носорогов и буйволов. Так что поводов сомневаться в охоте на мегафауну нашими предками очень мало. На данный момент известно, что около 200 тысяч лет назад Человек разумный точно успешно охотился на больших копытных (оленей и даже древнего тура), причём среди прочих останков мелкой дичи почти не обнаруживается (Yeshurun et al., 2007). Опять это игнорирование мелкой дичи и выбор крупной. Как видно, это очень древняя традиция — как минимум с 200-тысячелетней историей.

Иначе говоря, вряд ли стоит недооценивать роль охоты в жизни древних людей. Изобилие животных в древности не могло не сказаться на образе жизни человека. Он охотился и охотился активно. Этим древний человек и должен был отличаться от современных охотников-собирателей, охота которых выглядит более чем скромной. Но как охота на мегафауну могла сказаться на образе жизни древнего человека? И действительно ли главной была роль мяса или же охоты самой по себе как рискового и эффектного мероприятия?

На примере современных охотников-собирателей мы знаем, что охота — это прерогатива мужчины, не женщины. Даже если в условиях современности за счёт охоты мужчины добывают мало пищи, они всё же держатся за этот образ поведения и не желают отступать. Всё тот же Джаред Даймонд, анализируя быт различных племён, подчёркивает, что сейчас их мужчины приносили бы куда больше пользы, если бы вдруг переключились на собирательство, а не охоту. Но этого не происходит. Не происходит уже много лет, а вероятнее, даже тысячелетий. Даймонд применяет очень ловкие формулировки, подчёркивающие суть происходящего. Он пишет: "В своём стремлении к большим, но ненадёжным ставкам мужчины напоминают азартных игроков, которые хотят во что бы то ни стало сорвать джекпот: в долгосрочной стратегии игроки извлекали бы большую выгоду, положив деньги в банк и получая небольшой, но предсказуемый процент". Что африканские, что новогвинейские мужчины "упорно продолжают охотиться, хотя их добыча очень скудна". Зачем они это делают?

Терминология Даймонда, отсылающая к азарту и кушу, очень интересна. Невольно вновь на ум приходит "престижная экономика" с её ролью социального статуса. Европейские богачи, в XIX–XX веках так стремившиеся в колониальную Африку ради охоты на слонов, львов, буйволов и носорогов, демонстрировали это во всей красе. Гигантских животных уничтожали не с целью пропитания, а с целью добычи трофеев, для утверждения собственного величия и статуса. Целью был престиж. И, возможно, всё это могло возникнуть задолго до европейских колонизаторов XIX