* * *

Утро путников ничем не порадовало. Отряд вновь кружил в каменистом лабиринте. Катрин дала бы голову на отсечение, что они проходят одними и теми же промоинами по два-три раза, но следов копыт не замечала. Солнце качалось над головой, изредка то справа, то слева сверкало море. Никакого конца бессмысленному круговороту не предвиделось.

Обедать пришлось всухомятку. Воды, выжатой из несчастного родника, оставалось в обрез. Бессмысленность происходящего порядком изводила. Катрин подумывала – не повернуть ли назад, к Новому Конгеру? Тогда уж наверняка выберешься к Глору.

Во второй половине дня небо подернулось желтой дымкой. Прохладней не стало, наоборот, духота нависла плотным мертвым балдахином. Море умолкло. Задница отвратительно липла к седлу…

Отряд кружил вокруг холма с торчащим на вершине, должно быть, уже век назад засохшим деревцем. Место было явно зачарованным – отдалиться от древесного скелета дальше чем на несколько сот шагов никак не удавалось. Промоины упрямо приводили путешественников обратно.

Наконец петляющий, как труп мумифицированной анаконды, овраг заманил отряд в глубокую впадину. Посреди окаменевшей грязи торчали недвижимые заросли ржавого тростника. Грязная желтая дымка переполняла чашу впадины, колыхалась над голыми склонами. Пейзаж напоминал то ли марсианский кратер, то ли место подрыва какого-то экспериментального сверхмощного боеприпаса. Идти через иссохшее озерцо совершенно не хотелось.

Катрин не удивилась, услышав хрип Энгуса:

– Дрянное место.

– Сухое. Как язык, – с отвращением подтвердила Блоод.

– Помойка, – нарушил привычный обет молчания одноглазый мальчишка.

На него глянули с удивлением. Только Катрин была в курсе глубокого философского толкования мистического понятия «помойки». Внешне на свалку отходов человеческой жизнедеятельности впадина ничуть не походила. Похоже, здесь вообще никогда не ступала нога человека.

– Обойдем? – спросила Катрин. В данном случае она была готова присоединиться к мнению соратников.

– Слишком далеко. Хочу к морю, – с тоской прошипела Блоод и тронула своего гнедого.

Путники пересекали удушливую тишину впадины кратера. Духота сдавливала черепа. Не был слышен даже шорох глинистого песка и мелких камней под копытами лошадей…

В тишине Катрин видела, как вздрогнула едущая первой Блоод. Суккуб, пошатнувшись в седле, повернулась к друзьям. Маленький рот приоткрылся, силясь что-то сказать. На шее Блоод вспухал толстый малиновый рубец…

От внезапного удара Катрин чуть не свалилась с коня. Левую руку пронзила резкая боль, тупой удар по ребрам заставил подавиться воздухом. Рукав шелковой сорочки мгновенно окрасился ярко-алым. И эта боль, и это ощущение были до жути знакомы шпионке. Она успела мимолетно удивиться тому, как все повторяется в жизни. Почему же не слышала выстрела?

Кругом начался ад…

…Энгус кренился в седле, пытаясь ухватиться одновременно и за ногу, и за пробитую руку. Густая, почти черная на жаре кровь текла на седло и дорожный мешок. Парень пытался найти глазами возлюбленную и никак не мог ее увидеть, потому что конь ланон-ши ошеломленно крутился на месте, а сама Блоод, задыхаясь и сдирая когтями невидимый ошейник, жестко стиснувший горло, запрокинулась на круп гнедого.

Хуже всего пришлось Квазимодо. Во всаднике невозможно было узнать странноватого молчаливого парнишку, к которому уже успели привыкнуть путешественники. С лица, превратившегося в сплошную кровавую маску, летели густые брызги. Глаз, скула, нос и ухо – все превратилось в бесформенное месиво. Размозженные пальцы тщетно цеплялись за уздечку. Ветхие штаны влажно потемнели в паху. Юный вор был ослеплен, оглушен, размазан в жуткую отбивную…

Катрин осознала, что шпионским блужданиям пришел конец.

Теперь это твой мир, дорогая. И другого тебе не видать…

Х… вам, а не Европа, как некогда говаривал один футболист. Будь оно все проклято! Ты ведь уже получала пулю в эту руку? Переживешь и еще разок…

Катрин выдернула из-за плеча клинок, плашмя ударила по крупу лошадь Энгуса.

– Вперед, мудак!

Гнедой Блоод указания ждать не стал, рванул следом. Катрин лишь подбодрила его ударом. Черт, левая рука болталась как оторванная, от боли мутнело в глазах.

Главное – уйти из-под обстрела. Засада? Одинокий снайпер? Но что такое с Блоод?

Кони тяжелыми прыжками уносили ланон-ши и Энгуса из страшного блюдца ложбины. Идиот-мул, как и следовало ожидать, шарахнулся от Катрин в противоположную сторону. Шпионка прижала кукри бедром, ухватила мула за длинное ухо.

– Пошел вперед, тварь кроличья!

Несмотря на то что ему натурально отрывали ухо, кусаться упрямый дурак все же не решился. Квазимодо, кажется, уже без сознания, сползал со спины перепуганного скакуна. Катрин ухватила мальчишку, вернее ободранную анатомическую куклу, в которую он превратился, за шиворот, удержала в седле. Успела еще понаддать носком сапога, помогая мулу удерживать правильное направление…

Под рев воодушевленного животного арьергард отряда вылетел на скат ложбины, перевалил за гребень. От последнего рывка в глазах девушки окончательно потемнело. Вороной пытался удержать хозяйку в седле, но Катрин этого уже не видела. И как метнулась навстречу колючая земля, тоже не видела…

…Теплая вода на губах, похлопывание по щекам. Излишние нежности. Лучше бы жгут на продырявленную руку наложили, мямли…

Над ней столпились все трое. Блоод, Энгус, кривой мальчишка, он выглядел почти нормально. Всегдашняя половинчатая исковерканная рожа.

А кровь где?

Рука не болела. Зато ныло правое плечо и горело ухо. Шок? Черт бы его…

Катрин села. Рука, плечо, в которое попала пуля, выглядели вполне прилично. Даже рукав сохранил грязноватую целость.

– Какого хера? – ошарашенно пролепетала Катрин.

– Морок, – прошептала Блоод.

– Наваждение, – выдавил Энгус, протягивая баклагу с водой.

Какой, мать его, морок? Катрин с полнейшей определенностью осознавала, что схлопотала очередное пулевое ранение. Скорее всего винтовочная пуля. Снайпер. Подобные ощущения, знаете ли, не забываются. Ребра, кстати, тоже наверняка были задеты…

Рука двигалась без малейших затруднений, дышалось легко. Если, конечно, не считать аромата пота и прочих походных запашков, насквозь пропитавших товарищей, столпившихся вокруг.

– Вы-то в порядке?

– Да. Самим не верится, – признался угнетенный Энгус.

– Лошади? И где мой кукри?

– Без паники. – Блоод вложила клинок в ножны за плечом подруги. – Все хорошо. Только страшно.

– Да уж. По коням, и сваливаем отсюда.

Квазимодо помог ей встать. Смотреть на изуродованное лицо одноглазого определенно стало легче, – Катрин точно знала, что мальчишка может выглядеть куда как кошмарнее. Нет предела совершенству, чтоб ему…