Хуже всех приходилось пятнадцатилетнему Луи. Три года он печали не знал, имея комнату в своем распоряжении. Честный, опрятный, вежливый, Луи отличался сдержанностью, которую очень хвалили его преподаватели. Учился он отлично; первый из семьи уверенной поступью шел к окончанию полного курса школьных наук и вдобавок хорошо играл в футбол. Старший брат с пьяными слезами и кислой вонью перегара, вечно торчавший в комнате, портил Луи жизнь. Поэтому, едва начались летние каникулы, Луи стал ночевать у приятелей. Порой сутками дома не появлялся.

Ассунта слезы лила – младшенький был ее любимчиком.

– Луи из вас двоих лучший, – внушала она Джо, когда тот, в распахнутом на груди затасканном купальном халате, являлся в кухню и плюхался за стол. – Младший, а поумнее тебя. Он бы тебя добру научил – да ты ж не слушаешь!

– У меня, мама, сердце древнее, – отвечал Джо. – Я в душе старик. Мне плевать, что люди думают. Кому надо – пускай суетится; а я с этим завязал. Потому что толку ноль.

Кармело Маглиери время от времени водил Джо в бар и угощал пивом. На Джо эти вылазки имели положительный эффект. По крайней мере, возвращался он в сносном расположении духа.

– Стелла, выходи за Кармело, – сказал Джо как-то вечером, когда вся семья ужинала. – Он по тебе сохнет. Три года дожидается, когда ты дозреешь.

Тони на этих словах оторвался от еды, окинул взглядом старшую дочь. Стелла вспыхнула, да так, что шею засаднило.

– А я его ждать не просила!

– Смотри – профукаешь хорошего парня.

– Заткнись, Джо! – выпалила Стелла по-английски – так оно выразительнее звучало. – Дурак!

Стелла бранилась – а сама чувствовала, что отец ее глазами ощупывает.

– От дуры слышу! – Джо тряхнул головой. – Думаешь, кто получше подвернется? Принца дожидаешься? Чем тебе Кармело не подходит? Красивый же парень. Да за ним любая девчонка из наших побежит, только свистни.

– Вот и на здоровье. Пускай хоть перегрызутся из-за него.

Повеяло столь желанным сквознячком. Еще, еще! Стелле бы лицо и шею охладить, а то прямо пылают.

– Зря ты так, Стелла, – заговорил Тони. – Двадцать пять тебе стукнуло. Война сейчас, а сколько парней с нее вернется, одному Богу известно. О будущем своем подумала бы.

– Ах, папа, вот наша Тина просватана – а разве у нее гарантий больше?

Нечестно было переводить стрелки на Тину – зато действенно. Разговор завертелся вокруг последних вестей от Рокко Караманико. Про Кармело тем вечером никто больше ни слова не сказал, однако Стелла не сомневалась: мысль накрепко засела в отцовской голове. Тогда-то Кармело Маглиери и стал Стеллиным врагом.

Как и Тони Фортуна, Кармело работал на заводе Пратта и Уитни, только в другом цеху – там, где производили двигатели. С того вечера, как Джо впервые оформил в слова идею о Стеллином замужестве, Кармело каждое утро подруливал на своем «Плимуте» к дому на Бедфорд-стрит с целью подбросить Тони до завода. Тони ли ему намекнул, или Кармело сам решил таким способом его умасливать, Стелла не знала. В любом случае новый порядок вещей не сулил ей ничего хорошего.

Еще и потому, что по вечерам Кармело тем же манером возвращал Тони домой. Из чего логически вытекало приглашение выпить винца, а там и отужинать в семейном кругу. Интереса к Стелле Кармело не скрывал. Ухаживание двигалось на всех парах. Тони, человек старой закалки, свято веривший, что его мнение имеет решающее значение, был очень доволен. Над Стеллой нависла настоящая опасность. Безобидные с виду изменения в доме вроде заездов Кармело за отцом и его вечное присутствие на ужине бременем ложились на Стеллины плечи. В рамках этого бремени Стелле суждено было стать матерью десяти детей Кармело Маглиери. Год за годом бремя гнуло ее, усугубляя трещину внутреннего стержня, покуда Стелла не сломалась вовсе, не зафиксировав ни час, ни день, ни даже год этого надлома.

У себя дома Стелла была как в осажденной крепости, причем родные – вроде союзники – оказались сочувствующими врагу. Кармело всю семью очаровал. Ассунте комплименты отвешивал, она же хихикала по-девчачьи, шлепала его кухонным полотенцем – охальник, дескать, – но звала остаться на ужин.

– Бедный мальчик, живет в этом скопище холостяков, без женской заботы пропадает, – так Ассунта оправдывала свое гостеприимство.

Стелла сочувствием к «бедному мальчику» не проникалась. Во-первых, на голодающего он совсем не походил, а во-вторых, легко мог охмурить какую-нибудь другую наивную мамочку и столоваться в другом доме.

С Тиной Кармело чирикал, как лучшая подружка. Луи учил карточным играм. В те вечера, когда он ужинал на Бедфорд-стрит, ни у Джо, ни у Тони не возникало желания пойти развеяться. Вместе с Кармело мужская половина семьи допоздна засиживалась в кухне, за картами. Собственно, лишь по таким случаям Тони вообще терпел своего старшего сына, это позорище. В тот год, кстати, он и блудить перестал. Может, любовница с ним порвала, кто знает. Стелла, как ни претили ей ухаживания Кармело, была ему благодарна: теперь у матери нервы целей, не надо изводиться, где муж да что с ним.

Кармело хорошо читал по-итальянски и по-английски. А это потому, что уже давно взял себе за правило утреннюю газету штудировать – так он Фортунам объяснил. Отсюда и знания. Именно Кармело добился, чтобы Стелла и Тина сдали уже наконец-то экзамен, необходимый для получения американского гражданства. Это было в июле 1945 года. Кармело прочитывал вопросы вслух, переводил на итальянский и натаскивал сестер, пока Стелла не почувствовала, что не только понимает суть, но и запоминает. С Тиной, которой английский язык давался очень туго, Кармело говорил по-английски, с нездешней деликатностью исправляя ошибки.

От Фортунов Кармело нахватался калабрийских присказок и активно их использовал. Неужто так хотел в семью влиться, что даже собственную манеру речи изменил? Нарочно это сделал или на подсознательном уровне получилось? И что хуже для нее, для Стеллы?

И вот – свершилось. Аккурат через неделю после того, как Стелле дали гражданство, Кармело пошел ва-банк.

– С разрешения твоего отца, Стелла, – начал Кармело за ужином, в присутствии всей семьи, – я бы хотел пригласить тебя проветриться.

– Проветриться, – повторил Антонио. Смысл модного американского словечка остался ему темен. – Это как?

– Это значит, в субботу вечером я отвезу Стеллу в ресторан, а затем – в кино, – не моргнув глазом, объяснил Кармело.

Под испытующими взглядами родных Стелла, охваченная ужасом, уставилась в свою тарелку. Ишь, как развеселились! Довольство из ушей лезет, сжимается вокруг Стеллы, будто клещи. Кармело всю семью к себе расположил, Стелле одной не сдюжить против этих зачарованных, загипнотизированных пресловутыми сапфирными глазами.

– Что скажешь, Стелла? – спросил Тони.

– Спасибо за приглашение, но я не пойду, – произнесла Стелла как можно вежливее. Пусть знают: ее не убедить. Она все равно не покорится. – Я вообще не хожу на свидания.