Круг проживавших в Крыму партизан, от которых еще можно было что-либо узнать, исчерпался. Все чаще случалось так, что я приходил по адресу и узнавал: партизан умер!

«Пришло время собирать камни». Список похороненных в Васильковской балке составлял уже более двух десятков человек, и надежд на его пополнение уже почти не было. Вместе с Николаем Дмитриевичем Луговым мы разработали эскиз памятника: приподнятая раскрытая книга, а сзади стела. На левой странице общий текст, рассказывающий о произошедшей 3 января 1944 года в Васильковской балке трагедии, а на правой – фамилии, имена, отчества, даты жизни всех похороненных в братской могиле людей, имена которых нам удалось восстановить.

Самое деятельное участие в изготовлении памятника принял мой товарищ, токарь автобусного парка Виталий Шейко, который к этому времени сменил меня и стал секретарем комсомольской организации автобусного парка. Виталий сумел отлить страницы памятника на Заводе продовольственного машиностроения имени Куйбышева. До сих пор удивляюсь, где он нашел нужный металл, как сделал матрицу, как сумел заинтересовать литейщиков. Казалось, что все хорошо и можно приступить к монтажу памятника, но в дело вмешалось управление лесного хозяйства, которое запретило проведение каких-либо работ. Виталий Шейко уехал «за длинным рублем» в Якутию, думал, на пару лет, а оказалось, на всю жизнь.

Закончив заочно Киевский автодорожный институт, с должности главного инженера автобзы «Крымсельстрой» в 1977 году я перешел работать преподавателем в автотранспортный техникум и уже там решил завершить эпопею с памятником. Не ставя никого в известность, вывез на неделю в лес самых надежных своих студентов: Володю Гавриша, Андрея Ошкодера, Виталия Куликова и Олега Васина. Поставил им туристскую палатку, завез продукты. Работали они вахтовым методом, через неделю их сменили уже другие мои ребята. На сохранившейся фотографии монтажа памятника вижу Лешу Буйлова, Саню Бахмата, Бабешу, Сашу Невдаху…

Секретарь комсомольской организации соседнего колхоза «Победа» Белогорского района Николай Кузьмичук полностью включился в наш проект, фактически став главным прорабом. Он обеспечил завоз бетона, строительной арматуры, опалубку. Я же только приезжал к моим ребятам с субботы на воскресенье. Совместными усилиями памятник был изготовлен.

Расположили его на поляне, где мы обычно устанавливали свой палаточный лагерь. Стоял он на видном месте, красивый, ухоженный. А могила со скромным памятником А. В. Подскребову осталась в глубине Васильковской балки, скрытая от постороннего глаза.

На торжественное открытие на многочисленных автобусах приехали бывшие партизаны, учащиеся моего техникума, школьники из соседней школы, жители окрестных сел, местное начальство.

Казавшаяся ранее огромной, поляна стала маленькой и перенаселенной. Слева принимали в пионеры, в центре принимали в комсомол, справа партизаны и высокое начальство принимали очередные сто граммов.

За импровизированным столом бывший комиссар одного из отрядов что-то с жаром рассказывал. Я же смотрел на него и вспоминал округленные от ужаса глаза моих друзей, слушающих его пьяный монолог о том, как зимой сорок четвертого он поймал возле лагеря мальчишку-татарчонка. Малый отказался признать, что его подослали «добровольцы», он плакал и просил отпустить домой. «Шпиона» раздели и привязали босого к дереву. К утру он умер.

Мне было грустно. Наверное, это происходило потому, что я слишком много знал! Поляна была завалена бутылками, окурками, банками. Неизвестно зачем сорванными и тут же брошенными цветами. Впервые я подумал о том, что, наверное, лесники были правы, пытаясь воспрепятствовать установке памятника.

Оставшись один у могилы А. В. Подскребова, я подумал о том, что и мне уже столько же лет, сколько было Андрею Власовичу, когда он погиб.

Ночью я смотрел на знакомые очертания гор, любовался водопадом звезд и вспоминал партизан – мертвых и живых: тех, с кем подружился в Васильковской балке, и тех, кого никогда не знал и кто погиб еще за два года до моего рождения, но навсегда вошел в мою жизнь.

В те годы вместе с нами в Васильковскую балку приходили такие известные партизаны, как Н. Д. Луговой, Ф. С. Соловей, Н. О. Сорока, А. С. Ваднев, А. П. Калашников, Д. Г. Еремеев, П. Е. Шпорт…

Шли годы. Партизан становилось все меньше, и потому каково же было мое изумление, когда в 2007 году судьба подарила мне встречу с последним из участников тех трагических событий, с человеком, который непосредственно руководил обустройством братских могил жертв Васильковской балки.

Вероятно, это судьбы. Знак свыше! Ничем иным я не могу объяснить то, что Нури Халилов в возрасте 90 лет (!!!) 28 апреля 2007 года пошел с нами в Васильковскую балку и в непогоду, в дождь, преодолевая разлившуюся Бурульчу, прошел весь маршрут в 12 километров! Тогда Нури-Ага передал мне свои воспоминания. Дождь немного намочил их, но их ценность от этого не пострадала. В ту пору я работал директором 37-й школы в своем родном Симферополе. Мои ученики – участники похода с изумлением и нежностью смотрели на этого человека, который в свои 90 лет вместе с ними упорно шел по горам, шел к своей молодости. Они бережно переносили его через Бурульчу, поддерживали на крутых подъемах и… заряжались от него энергией, любовью к людям, к родному краю, к Родине.

Весь обратный путь, все 6 километров, как когда-то мы на своих руках несли памятник в Васильковскую балку, так и они, сменяя друг друга, несли на своих руках Нури-Ага до самого автобуса, который по традиции «Подскребовских походов» ждал нас в Межгорье. По приезде в Симферополь психологу школы Анжелике Лучинкиной – моему другу и помощнику хватило мудрости уговорить встречавшего ее на своей машине мужа отвести Нури-Ага в Саки и с рук на руки передать его семье.

Полгода спустя мы с ней проводили занятия в Саках на каких-то курсах повышения квалификации и решили зайти к Нури-Ага домой, благо жил он в самом центре города. Он тепло нас встретил, но, как сразу же мы почувствовали, в Анжелике Ильиничне, он не узнал ту учительницу, которая была с ним в Васильковской балке. Только после того, как я фактически по новой представил ее ему, он расцеловал ее, уже как старого друга. Друга, который выручил его в трудную минуту и который прошел с ним Васильковскую балку.

Уже за столом произошел примечательный эпизод. Супруга Нури-Ага Эбзаде-ханум стала вспоминать о скитаниях в Васильковской балке, о том, как на восьмые сутки голодных и холодных мытарств она взмолилась оставить ее на берегу Бурульчи и дать возможность спокойно умереть, так как никаких сил идти дальше у нее уже не было. Нури спокойным, но каким-то магическим голосом, глядя ей в глаза, сказал: «Эльза! Закончится эта проклятая война, где бы ты ни была – я найду тебя. Ты родишь мне сына, мы будем жить долго и счастливо, а теперь вставай, пойдем дальше». Я поднялась и пошла, даже не знаю, откуда только силы появились».

К этому времени я уже несколько раз перечитал оставленные мне воспоминания Нури Халилова, где он подробно описывал и свои скитания во время прочеса, но об этом эпизоде там не было ни слова.