Для участия в контрударе в полосу 6-й армии были переброшены две авиагруппы 77-й эскадры пикирующих бомбардировщиков и одна авиагруппа 1-й штурмовой эскадры на «Фокке-Вульфах-190». Кроме того, с Тамани была переброшена одна авиагруппа 52-й истребительной эскадры на Ме-109.

К 28 июля в советских танковых частях оставалось в строю 284 танка против 258 у немцев. Еще 214 советских танков находились в ремонте, а 276 были безвозвратно потеряны в боях. А по штурмовым орудиям немцы имели очевидное преимущество.

Немецкие войска заявили к 29 июля об уничтожении или повреждении 580 советских танков. Строго говоря, советские данные этой цифре не противоречат. Ведь какие-то потери в танках наверняка были и 28 июля. В среднем советские войска теряли 44 танка вдень, а 28 июля был все-таки последним днем советского наступления, хотя танков в нем участвовало уже немного. К тому же часть советских танков, вышедших из строя в первые дни боев, могла быть уже отремонтирована к 28 июля. В дальнейшем, кстати сказать, эти цифры немцы подкорректировали и к 6 августа заявили об уничтожении или повреждении 585 танков, что, вероятно, соответствует действительности.

30 июля удар корпуса СС пришелся по 31 — му стрелковому корпусу 5-й ударной армии, в трех дивизиях которого осталось в строю к этому времени в общей сложности чуть более 12 тыс. человек, и по правофланговым соединениям 28-й армии, которая к 28 июля потеряла 2688 убитыми, 279 пропавшими без вести и 9131 ранеными, чтогкстати сказать, почти равнялось потерям всей немецкой 6-й армии за время операции. 33-я гвардейская танковая бригада этой армии имела в строю 8 своих танков и еще два трофейных немецких танка.

Толбухин, несмотря на обозначившуюся угрозу немецкого контрудара, утром 29 июля приказал 2-й гвардейской армии возобновить наступление, передав ей свой последний резерв — 140-ю танковую бригаду с 63 боеготовыми танками. Командующий фронтом надеялся, что контрудар смогут отразить войска 5-й ударной армии. В наступлении, назначенном на 30 июля, кроме 140-й танковой бригады, должны были участвовать 33-я и 3-я гвардейские стрелковые дивизии. Последняя одновременно одним стрелковым полком должна была прикрывать стык с 5-й ударной армией. Как раз по этому 13-му гвардейскому стрелковому полку пришелся удар 23-й танковой дивизии, когда утром 30 июля, упредив 2-ю гвардейскую армию, немцы сами перешли в наступление. На руку им сыграло то, что советские войска, все время наступавшие, не успели толком подготовиться к обороне.

Части 23-й танковой дивизии прошли через лес севернее Саур-Могильского. 128-й панцер-гренадерский полк этой дивизии окружил 13-й гвардейский стрелковый полк в Саур-Могильском. В 11.45 по берлинскому времени 23-я танковая дивизия соединилась на подступах к Мариновке и Гаранам с наступавшими с юга боевыми группами 16-й моторизованной дивизии, смявшими 88-й гвардейский стрелковый полк, оставленный для флангового прикрытия основных сил 33-й гвардейской стрелковой дивизии, наступавших на злосчастную Криничку. В результате пять стрелковых полков двух дивизий оказались в окружении, а 88-й полк, хотя и не попал в кольцо, понес большие потери.

Одновременно против южного фланга 2-й гвардейской армии перешли в наступление 294-я пехотная и 15-я авиаполевая дивизии XXIX армейского корпуса при поддержке штурмовых орудий. 86-й гвардейской стрелковой дивизии пришлось оставить Семеновский и Калиновку. 2-й гвардейский мехкорпус занял окопы на восточном берегу Миуса. Деблокировать окруженных командующий 2-й гвардейской армией Я.Г. Крейзер решил силами 24-й гвардейской стрелковой дивизии и 36-й гвардейской танковой бригады. Однако претворять этот план в жизнь до конца ему уже не пришлось.

В 23.00 30 июля Крейзера на посту командующего 2-й гвардейской армией сменил бывший командующий 51-й армией Г.Ф. Захаров.

II танковому корпусу СС пришлось наступать против 5-й ударной армии, которая уже больше недели находилась в обороне и успела подготовиться к отражению врага. Армия была усилена 1-й гвардейской истребительно-противотанковой бригадой, имевшей 28 орудий калибром 45 и 76 мм и сотню противотанковых ружей.

Корпус Хауссера поддерживали боевые группы 306-й и 336-й пехотных и 3-й горно-егерских дивизий, объединенные в боевую группу XVII армейского корпуса. Они действовали на левом фланге 3-й танковой дивизии, которая должна была наступать на высоту 211,5 и восточную окраину Герасимовки. «Тотенкопф» нацелился на высоту 213,9 двумя полками вдоль дороги Снежное — Мариновка. Еще один полк дивизии должен был наступать на Герасимовку.

Дивизии «Райх» двумя боевыми группами предстояло атаковать Степановку. Панцер-гренадерский полк «Дойчланд» захватил северо-западную окраину деревни. Танковый полк «Райха», усиленный батальоном полка «Фюрер», взял высоту 230,9, но затем понес большие потери на минном поле. После того как саперы проделали проходы в минном поле, танкисты и мотострелки «Райха» продвинулись до Мариновки. Однако дойти до балки Ольховичок для соединения с частями XXIX армейского корпуса они не успели, так как подверглись контратаке 24-й гвардейской стрелковой дивизии и 37-й танковой бригады, пытавшихся деблокировать основные силы 3-й и 33-й гвардейских стрелковых дивизий.

Части «Тотенкопфа» и 3-й танковой дивизии, наступавшие на Герасимовку, тоже столкнулись с советскими минными полями и сильным артиллерийским огнем. Им так и не удалось в тот день взять высоту 213,9.

За первый день наступления II танковый корпус СС потерял 915 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Наибольшие потери понесла дивизия «Тотенкопф», лишившаяся 494 солдат и офицеров. Из 211 танков 91 был подбит. Из 10 «тигров» «Тотенкопф» потерял 8. Общие потери бронетехники дивизии составили 48 танков и 12 штурмовых орудий. «Райх» потерял 25 танков и 300 человек. 3-я танковая дивизия лишилась 18 танков и 121 бойца.

Сражавшийся против танкового корпуса СС 31-й гвардейский стрелковый корпус сообщил о потерях 328 убитых и 918 раненых. И это без учета потерь 13-го гвардейского стрелкового полка, дравшегося против 23-й танковой дивизии, а также без учета пропавших без вести. Последнюю категорию потерь командиры особенно не любили сообщать наверх, потому что начальство в каждом пропавшем без вести подозревало пленного или, хуже того, перебежчика. Поэтому командиры не без основания опасались, что за большое количество пропавших без вести их по головке не погладят. Частенько такие данные вообще предпочитали не сообщать в вышестоящие штабы.

В целом в первый день людские потери корпуса СС оказались как минимум в 1,4 раза больше, чем потери противостоявших ему советских войск. К концу дня у 31 — го гвардейского стрелкового корпуса почти закончились боеприпасы.

Тем временем XXIX армейский корпус нанес контрудар по соединениям 28-й армии, стремясь захватить южный выход из долины Ольховчика, чтобы не допустить отхода советских войск, сражавшихся против танкового корпуса СС. Боевая группа 294-й пехотной дивизии смогла войти в долину Ол ьховчика, а 17-я и 336-я пехотные дивизии потеснили 387-ю стрелковую дивизию. Командование 28-й армии ввело в бой свой последний резерв — 127-ю стрелковую дивизию. Пришедшую в расстройство 387-ю стрелковую дивизию было решено отвести на восточный берег Миуса. Потери 294-й пехотной дивизии, вынесшей на себе основную тяжесть боев, в этот день достигли 600 человек, в том числе 150 — погибшими и пропавшими без вести.