Потери советских войск в ходе Миусской наступательной операции в периоде 17 июля по 2 августа 1943 года составили, по официальным данным штаба Южного фронта, приведенным в книге «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил» (это — расширенное издание книги «Гриф секретности снят»), 15 303 убитыми и пропавшими без вести и 45 767 ранеными. Цифры безвозвратных потерь, несомненно, занижены как минимум вдвое, поскольку, по данным Типпельскирха, только пленных немцы взяли на Миусском плацдарме около 18 тысяч (в некоторых немецких изданиях приводится более точная цифра — 17 762). В безвозвратных потерях наверняка не показано большинство пропавших без вести. Вряд ли здесь учтены и потери окруженных полков 2-й гвардейской армии, из которых спаслось лишь 505 человек. Не случайно авторы книги «Гриф секретности снят» не разделяют в безвозвратных потерях убитых и пропавших без вести» — чтобы читатели, увидев малое число пропавших без вести, не усомнились в надежности приводимых официальных цифр. Если предположить, что среди пропавших без вести попавших в плен и убитых в действительности было поровну, то их истинное число можно оценить в 36 000 человек. Суммарное число убитых, учтенных в известных нам и (далеко не полностью) донесениях отдельных советских частей и соединений в период до 31 июля, с прибавлением двух третей от числа убитых на Южном фронте в период с 1 по 10 августа, составляет как минимум 15 628, что, кстати сказать, превышает официальное число безвозвратных потерь (15 303). Тогда истинные безвозвратные потери должны составить около 51 628 убитых и пропавших без вести, а общие потери—около 97 395.

Немецкая 6-я армия в период с 17 июля по 2 августа потеряла 21 369 человек, в том числе 3289 убитыми, 2254 пропавшими без вести и 15 817 ранеными. Безвозвратные потери оказались меньше официальных советских потерь в 2,8 раза, общие — в 2,9 раза. Однако если взять истинные советские потери, то соотношение станет гораздо менее благоприятным для советской стороны: по общим потерям — 4,6:1, по безвозвратным потерям — 9,3:1.

Дивизия «Тотенкопф» потеряла на Миусе 1458 человек, в том числе 219 убитыми, 46 пропавшими без вести и 1193 ранеными. Эти потери оказались вдвое ниже ее потерь в ходе операции «Цитадель», составившими, по оценке Л. Н. Лопуховского, 3051 человек. Потери «Райха» и 3-й танковой дивизии точно подсчитать пока не представляется возможным, равно как и истинные потери противостоявших им советских соединений. Ясно только, что потери двух других дивизий корпуса СС были значительно меньше, чем потери «Мертвой головы». Не исключено, что суммарные потери 3-й танковой дивизии и «Райха» примерно равны потерям одной дивизии «Тотенкопф».

Поражение советских войск в ходе Миусского сражения 17 июля — 2 августа 1943 года было обусловлено прежде всего ошибками командования Южного фронта. Ошибкой было нанесение двух главных ударов, да еще и вспомогательного отвлекающего удара. Это только распылило силы советской артиллерии и авиации. Целесообразнее было бы наносить один главный удар, но большими силами и на более широком фронте. Ошибкой был, как это честно признавал в мемуарах бывший начальник штаба Южного фронта С. С. Бирюзов, запоздалый и плохо организованный ввод в сражение соединений 2-й гвардейской армии. Совершеннейшей авантюрой была предпринятая по инициативе Толбухина попытка наступления 2-й гвардейской армии 30 июля, когда уже обозначилась угроза мощного вражеского контрудара с участием эсэсовских дивизий. Эта попытка в конечном счете привела к бессмысленной гибели четырех стрелковых полков. Негативную роль сыграло и то, что после начала 30 июля немецкого контрудара штаб Южного фронта начал колебаться относительно того, можно ли будет удержать плацдарм, но так и не пришел к определенному решению до тех пор, пока с утра 1 августа падение плацдарма не стало неизбежным. Командование одновременно пыталось и удержать плацдарм, и подготовить условия для его возможной эвакуации, а это вело только к лишним потерям. Если бы было признано необходимым оставить плацдарм, то оптимальным временем для эвакуации была бы ночь на 1 августа. Тогда удалось бы избежать больших потерь, особенно пленными, в боях 1 и 2 августа. К исходу 31 июля окруженные полки были уже почти полностью уничтожены, и задача их деблокирования утратила актуальность. Но об этом еще не знали ни в штабе фронта, ни в Ставке. А приказ любой ценой освободить окруженных, полученный вечером 31 июля, довлел над Толбухиным. Заводить в такой обстановке разговор об эвакуации плацдарма было бессмысленно. На свой же страх и риск отдать приказ об эвакуации командующий фронтом, которого к тому же контролировали два маршала, Василевский и Тимошенко, никак не мог, опасаясь гнева Сталина.

Вместе с тем еще и 31 июля существовали реальные шансы удержать Миусский плацдарм. Ведь продержаться оставалось совсем немного, два-три дня, до начала советского наступления на Харьков. О том, что оно начнется 3 августа, знали если не Толбухин, то Василевский и Тимошенко. А после этого танковый корпус СС наверняка был бы переброшен к Харькову. Кстати сказать, эсэсовские дивизии были серьезно ослаблены в боях на Миусе и смогли начать активно действовать под Харьковом только после 10 августа. А без трех танковых дивизий, до 2 августа входивших в состав II танкового корпуса СС, 6-я немецкая армия вряд ли смогла бы ликвидировать плацдарм, имея всего два ослабленных подвижных соединения, 23-ю танковую и 16-ю моторизованную дивизии. Для удержания плацдарма требовалось только сосредоточить все силы на удержании ключевых высот и населенных пунктов, не останавливаясь и перед использованием последних резервов. К сожалению, штаб Южного фронта этого не сделал.

После завершения боев на Миусе танковый корпус СС был переброшен под Харьков. Следует сказать, что в ходе контрнаступления на белгородско-харьковском направлении, начавшемся 3 августа, наши войска имели подавляющее превосходство над противником. После перегруппировок и доукомплектования в составе Воронежского и Степного фронтов числилось 980,5 тыс. человек, более 12 тыс. орудий и минометов, 2400 танков и самоходно-артиллерийских установок и 1300 самолетов. Советские войска имели превосходство над противником в людях более чем в 3 раза, в артиллерии и танках — в 4 и в авиации —1,3 раза. Тут еще надо оговориться, что перевес в живой силе в боевых частях был еще более внушительным и еще увеличивался в случае, если мы будем учитывать маршевые пополнения, которые с советской стороны были гораздо более значительными, чем с немецкой.

После завершения сражения на Миусе штаб II танкового корпуса СС был переброшен в Италию, а две оставшиеся дивизии СС в составе 111 танкового корпуса были переброшены под Харьков. Здесь они участвовали в контрударах под Богодуховом. Манштейн вспоминал: «3 августа началось наступление противника, сначала на фронте 4-й танковой армии и на участке группы Кемпфа западнее Белгорода. Противнику удалось осуществить прорыв на стыке обеих армий и значительно расширить его по глубине и ширине в последующие дни. 4-я танковая армия была оттеснена на запад, группа Кемпфа — на юг, по направлению к Харькову. Уже 8 августа брешь между обеими армиями достигала в районе северо-западнее Харькова 55 км. Путь на Полтаву и далее к Днепру был для противника, видимо, открыт.

Командование группы решило подтянуть к Харькову 3 тк (2 танковые дивизии СС, которые Гитлер теперь окончательно оставил группе, и 3 тд). Он должен был быть использован группой Кемпфа для удара по восточному флангу клина прорыва противника. Одновременно по западному флангу должна была нанести удар 4-я танковая армия силами двух танковых дивизий, возвращенных группой «Центр», и одной мотодивизии.