В остальном же грузовик Тарана не беспокоил. Стоит себе и стоит. Если в кузове сидит вторая партия “черепов”, они даже выскочить никуда не успеют. А если внутри что-то иное… Обширным радиусом поражения оно обладать не может. В противном случае главного Черепа разнесет в первую очередь, ведь грузовик стоит прямо у него за спиной. Поэтому Хэнк не опасался ни взрывчатки, ни дополнительного комплекта головорезов.

Все, что беспокоило его в данный момент – как бы поскорее получить свои деньги, а затем выпихнуть Черепа за ворота. Пусть делает со своим метаморфом все, что захочет…

Пока тот не выпустит ему кишки.

Даже Таран, знакомый с рабством и профессиональными убийцами не по чьим-то рассказам, сознавал, что Волк – это бомба с часовым механизмом, которая непременно исполнит свое предназначение. Череп же напоминал капризного мальчишку, мечтающего о “мохнатой зверушке”. Отчасти Хэнк был даже рад, что именно ОН сделает Черепу такой подарок. Гангстер заслужил это, пожалуй, больше других.

– Ладно, – буркнул Таран. – Где деньги?

Гангстер, улыбнувшись, сунул руку за пазуху. Мгновение спустя рука вылезла наружу. В ней Череп сжимал сверток, на первый взгляд соответствовавший размерам долларовой купюры. По толщине, в частности, – пачке в двадцать пять тысяч. Соответственно, двести пятьдесят банкнот достоинством в сотню баксов. С портретиками Бена Франклина. Вроде бы.

Хэнк подавил порыв облизнуться – напомнил себе, что видел и более крутые бабки.

Кроме того, он не случайно в мыслях употребил такие выражения, как “на первый взгляд” и “вроде бы”. Откуда ему знать, что внутри пакета не пошлая “кукла” из обрезков старых газет, на которых можно прочесть тысячи бесполезных новостей из каменного века. И это еще в лучшем случае. В случае же худшем – двадцать-сорок граммов гегсагена, перемешанного с тротиловой стружкой, гвоздями и металлическими шариками…

Череп протянул пакет, сама доброжелательность.

– Прими, будь добр.

Таран вздрогнул. Ага, сейчас.

– Нет, – сказал он. – ОТДАЙ его мне, пожалуйста. В руки.

Череп нахмурился.

– Мы так не договаривались. – Сверток опустился. – Если хочешь, тебе его вручит кто-то из моих ребят. Согласен?

– Погоди. Сперва разверни.

Гангстер пожал плечами, затем начал небрежно распечатывать пакет. Руки двигались уверенно, не выдавая ни страха, ни даже волнения. Саперы, насколько можно было судить, во время обезвреживания бомбы так себя не ведут. Хэнк почти уверился в своей паранойе.

Наконец Череп окончил процедуру. Сверток развернулся – внутри лежали четыре пачки.

Одну из них бандит поднял и повертел в руке, дабы присутствующие убедились в его кристально-чистых намерениях. Ловкость рук и совершенно никакого мошенства. Толстая пачка долларовых сотен манила к себе, общаясь с Тараном на метафизическом канале. Сопротивляться этим сладким призывам не было сил.

– Шеф, настоящие, – донеслось из рации. Вероятно, снайпер.

Мощная оптика.

Хозяин Подворья кивнул первому же охраннику, который попался на глаза (им оказался Кастет). Тот, не говоря ни слова, направился к “черепам”. По его кислой физиономии было заметно, что он не в восторге от своей миссии, от того, что имел глупость стоять так близко к хозяину и что вообще встал с постели сегодняшним утром.

Пройдя к Черепу через кольцо охраны – те подвинулись, глухо ворча, – Кастет взял сверток, в котором вновь были спрятаны деньги, после чего, не теряя ни мгновения, двинулся обратно. Череп таращился ему вслед с многозначительной усмешкой.

Эта усмешка Тарану очень не понравилась.

А потом как-то мгновенно стало не до симпатий или антипатий. Будто бы некто величественный и всесильный спустил курок событий, и они понеслись в оружейном стволе, раскручиваясь на резьбе обстоятельств до сумасшедшей скорости, подхлестываемые в спину пороховыми газами сиюминутных инстинктов и прихотей…

Кастет шел к хозяину, улыбаясь во весь рот – зубы блестели в отраженном свете. Сверток уверенно сжат сильными руками. Гангстеры виднелись на заднем плане аморфной темной массой. Череп не выделялся ростом и в то же время не сливался с рыхлой общностью. В кожаном черном плаще, в натянутом на череп голом скальпе. Он тоже улыбался. Но отнюдь не так, как Кастет. В этом ток-шоу Череп играл роль ведущего. Он приготовил игрокам подарок из черного ящика, чье двойное дно таило немало сюрпризов. Затем извлек подарок наружу, выставил на всеобщее обозрение и наглядно доказал (будто фокусник, аксессуары которого скрывали не только второе, но и ТРЕТЬЕ дно…) отсутствие внутри чего бы то ни было, что сам он не хотел бы показывать.

Сам.

Не ХОТЕЛ.

Показывать.

Мысли перекатывались в голове Тарана, как тяжелые гладкие камешки. Ни уцепиться, ни разбить…

Внезапно где-то наверху раздались какие-то глухие звуки. Вроде ударов. С перерывами в мгновение, практически синхронно, – так, что Хэнк почувствовал иллюзию “окружающего звучания”. Вначале один, а за ним еще два. Глухие, как будто мешок с мукой… Упал. На крышу. Которая прохудилась давным-давно, и, если бы не Купол, Подворье регулярно подвергалось бы кислотным наводнениям…

Сквозь крышу из проржавевшей стали. Столь же звучную, как и любая другая стальная крыша.

Кастет продолжал идти через двор. Улыбка его, будто приклеившись, по-прежнему рассекала лицо. Широкая, искренняя и белозубая. Точно у мертвеца – безнадежно жизнерадостного черепа, которому, пожалуй, нечего терять, не считая собственных зубов.

Сознание Хэнка разделилось надвое. Одна его часть яростно недоумевала: “Что за хрень такая творится вокруг?” – тогда как вторая стояла в сторонке и спокойно молчала. Она-то знала, что упало на крышу. Знала, что затеяли “черепа”, и даже то, что Кастет нес в руках на САМОМ ДЕЛЕ, принимая за пакет со стодолларовыми банкнотами. Этой части рассудка было известно ВСЕ – до мелких деталей, словно кто-то шепнул в абстрактное ухо. Вот только незадача– информация лежала далеко внизу, куда Таран тянулся, но тщетно… А потом рывком схватил один из ребристых камешков, что покрывали дно сплошняком.

И тут же узнал, ЧТО это упало на крыше, точно мешки с мукой…

Хэнк открыл было рот, однако, к своему удивлению, не смог издать ни звука. Его тело не поспевало за мозгом. Поэтому изо рта донеслось только какое-то мычание.

Он хотел крикнуть Кастету, чтобы тот бросил пакет – желательно, куда-то за спину, – но ЗНАЛ, что не успеет. Что ВООБЩЕ сегодня всюду опоздал. Что с этого момента некуда спешить, ведь главу Ордена стало попросту некому держать на мушке.

На крыше опали озимые снайперы. Столь же пригодные к стрельбе, как и мешки с мукой,

В мозгу Хэнка Тарана взорвалась комета. Ему всегда говорили, что в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами. Ничего подобного. Он все стоял и беспомощно смотрел – точно пешеход посреди перекрестка, парализованный одним видом несущегося к нему на бешеной скорости грузовика. Страха, как ни странно, не было. Он попросту не успел испугаться. А огромный грузовик неотвратимо мчался навстречу…