Мне былнужен компьютер, но я не могла пойти в свой кабинет. Это было бы слишком рискованно. Я зашла в какой-то другой, который находился всего через две комнаты от моего, подошла к столу и включила настольную лампу и компьютер. Мой пароль был все еще действителен, и через пару минут я уже была в сети.

«Выводок», – сказала Дженни, и именно это слово оказалось катализатором, который вызвал соответствующую реакцию в моем мозгу, пока я лежала на больничной койке и предавалась размышлениям о дружбе. Я искала выводок.

В кабинете Ричарда мне наконец удалось отыскать такое истолкование рун, вырезанных на теле Мелиссы, которое имело смысл. Но одна из них по-прежнему оставалась загадкой. Я понимала, что наш художник (простоты ради будем называть его так) хотел сказать символами Плодовитость и Жертвоприношение. Но Урожай? В медицинских кругах это слово употребляют, когда говорят об органах, взятых для пересадки, и некоторое время мне казалось, что в случае с Мелиссой это относится к ее вырезанному сердцу. Но какова вероятность того, что в древнем языческом культе употреблялся современный медицинский термин? Чем дольше я думала об этом, тем больше убеждалась в том, что руна урожай относится не к сердцу, а к ребенку.

Но тогда возникал следующий ключевой вопрос. Если подойти к нему с чисто лингвистической точки зрения, то как часто мы говорим об урожае применительно к существительным в единственном числе? Никогда. Под урожаем мы всегда подразумеваем множество. Это слово неизбежно ассоциируется с изобилием и плодородием. И мне уже было известно, что как минимум еще одна молодая женщина встретила свою безвременную кончину в две тысячи четвертом, в том же году, когда якобы умерла и Мелисса. Кирстен Ховик, которую во время прогулки верхом сбил грузовик, была примерно того же возраста, что и Мелисса. Кроме того, обе женщины были очень похожи внешне. Прибавим сюда еще и обручальное кольцо, которое, скорее всего, принадлежало ей и которое я нашла на том же лугу, где было похоронено тело Мелиссы. Честно говоря, в глубине души я никогда не верила в то, что это просто совпадение.

Мелисса не умерла и не была кремирована в две тысячи четвертом году. Ее тело все еще находится в больничном морге, и тому есть совершенно неопровержимые доказательства. Я пока еще не могла понять, как именно была сфальсифицирована ее смерть, но в том, что это фальсификация, у меня не было ни малейших сомнений. Так почему то же самое не могло произойти с Кирстен Ховик и другими женщинами?

Будут ли найдены еще и их тела?

Первое, что мне предстояло выяснить, – это сколько женщин умерло на островах в две тысячи четвертом году, и я зашла на сайт Государственного управления статистики. Меня интересовали данные по Шетландским островам. Это был не самый Удобный для пользователя сайт, но через некоторое время все же удалось найти то, что я искала, – простую таблицу, в которую были сведены данные о смертях на островах с тысяча Девятьсот восемьдесят третьего по две тысячи седьмой год.

В две тысячи четвертом году, когда были зарегистрированы смерти Мелиссы и Кирстен, на островах умерло сто шесть женщин. Просмотрев список, я обнаружила, что, как и следовало ожидать, большинство из них были старше шестидесяти пяти лет. Смертей среди молодых женщин оказалось значительно меньше. Так, именно в этом году в возрастной группе от нуля до девятнадцати лет не было ни одной смерти, зато в группе от двадцати до двадцати четырех лет умерло пять женщин, от двадцати пяти до тридцати – три и, наконец, в последней из интересующих меня групп, от тридцати до тридцати четырех лет, умерло четыре женщины. Итого, в две тысячи четвертом году на островах умерло двенадцать молодых женщин.

По моему мнению, многовато.

Я просмотрела данные за две тысячи пятый год. Только шесть смертей в трех интересующих меня возрастных группах. А в две тысячи шестом вообще всего четыре.

Две тысячи шестой был последним годом, за который представили статистические данные. И я начала обратный отсчет. В две тысячи третьем году умерли две молодые женщины. Две тысячи второй вообще оказался счастливым годом – не было зарегистрировано ни одной смерти среди женщин от двадцати до тридцати четырех лет. Но зато в две тысячи первом году кривая смертности снова резко пошла вверх. Целых одиннадцать случаев.

Я продолжила свое путешествие во времени. Двухтысячный год – шесть смертей, тысяча девятьсот девяносто девятый – две, но целых десять в тысяча девятьсот девяносто восьмом. Тысяча девятьсот девяносто седьмой – две, в тысяча девятьсот девяносто шестом – то же самое, но, хотите верьте хотите нет, в тысяча девятьсот девяносто пятом безвременно скончались восемь женщин.

Я дошла до самого конца таблицы, то есть до тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Я, конечно, не статистик, но даже я увидела, что в этих данных прослеживалась четкая закономерность. Каждые три года на островах существенно возрастала смертность среди молодых женщин. Тогда возникают сразу два вопроса. Что значит вся эта чертовщина? И почему никто не заметил этого раньше?

Я посмотрела на колонку, где указывалось общее количество смертей женщин на Шетландских островах. Оно очень сильно колебалось – от всего восьмидесяти шести в две тысячи третьем году до ста пятидесяти четырех в тысяча девятьсот девяносто седьмом. Я просмотрела колонку еще раз. В этих цифрах трехлетний цикл не прослеживался. Колебания казались совершенно беспорядочными, а цифры случайными. То есть то, что происходило в возрастной группе от двадцати до тридцати четырех лет, терялось в общей массе данных о женской смертности. А если еще добавить в это уравнение мужчин, то шансы на то, что кто-то обнаружит закономерность, которую только что открыла я, практически равны нулю.

Это объясняло, почему дотошные сотрудники Государственного управления статистики не заметили этой аномалии. Если взять население Шетландских островов в целом, то все было в норме, а если еще учесть то, что смертность здесь была ниже, чем в целом по Шотландии, то становится понятным, почему никому не пришло в голову повнимательнее приглядеться к этим цифрам. Подобную закономерность можно обнаружить только в том случае, если знаешь, где искать.

Я откинулась в кресле и задумалась.

Я искала один выводок, а нашла целых семь. С тысяча девятьсот восемьдесят третьего по две тысячи шестой год целых семь раз происходил аномальный всплеск смертности среди молодых женщин. Я был а уверена, что если эти данные показать кому-то из людей, облеченных властью, они наверняка убедят их в том, что на островах происходит что-то странное. К сожалению, я понятия не имела, к кому следует обращаться по подобному поводу. Кроме того, хотя я и не верила в то, что абсолютно все полицейские на островах коррумпированы, откуда мне было знать, кому можно доверять, а кому нет? Более того, если некоторые из этих смертей были подозрительными (точнее, если говорить без обиняков, их на самом деле не было), то это значит, что к фальсификациям причастно Руководство больницы. Теперь, когда Даны больше нет, на кого я могу положиться? Я решила, что мне следует уточнить еще кое-какие подробности. Кем были эти мертвые женщины? Отчего они умерли? Я решила начать с две тысячи четвертого – года мнимой смерти Мелиссы.