помощь, чтобы мы могли патрулировать в окрестностях, поскольку постоянно обеспокоены, а наши корабли захвачены, что привело к полному краху торговли»[368]. Генерал-лейтенант Мэтью в сентябре 1720 г. с острова Сент-Китс докладывал, что пираты «и правда подплывали к Бас-Тер» и поджигали корабли, несмотря на выстрелы пушек[369].

«Я думаю, что пиратов с каждым днем становится все больше, они захватывают и грабят большинство кораблей и судов возле этого острова»[370], – писал командующий войсками Ямайки в декабре 1717 г. Он предупредил, что ни один корабль, направляющийся в Великобританию, не осмелится тронуться с места без защиты конвоя. Губернатор Бостона Шут прямо заявил: «Пираты продолжают рыскать в этих морях, и если не будет отправлено достаточно сил, чтобы их остановить, нам придется прекратить торговлю»[371].

По оценкам в это время в Карибах и водах Северной Америки орудовало от 1500 до 2000 пиратов[372]. Экипаж среднестатистического пиратского корабля составлял около 80 человек, так что в этом регионе должно было быть от 15 до 25 пиратских кораблей. На первый взгляд это число может показаться слишком незначительным, чтобы вызывать такую тревогу и угрожать торговле колоний. Но нельзя забывать, что острова и побережья, которые являлись их «охотничьимм угодьями», были малозаселены и чрезвычайно уязвимы к целеустремленным набегам тяжеловооруженных кораблей. Население Порт-Ройала на Ямайке в 1700 г. составляло около 300 человек, в Нью-Йорке жило 18 000, а в Чарлстоне – около 500. Общее население Ньюфаундленда в то время было не больше 2000[373]. Как мы уже видели, на большинстве торговых судов, заходивших в эти и другие порты колоний и выходивших из них, в командах было по 10–20 человек, и они редко имели большее вооружение, чем 8 или 10 небольших пушек. Два пиратских корабля, вооруженных в общей сложности 50 орудиями, обладали мощью небольшой армии, которую победить можно было лишь кораблем Королевского флота.

Власти в Лондоне были хорошо осведомлены о проблеме и в действительности принимали меры по борьбе с пиратством и некоторыми наиболее серьезными злоупотреблениями со стороны каперов. Но войны в Европе, без сомнения, были для них в большем приоритете, чем пиратские нападения в колониях. До подписания Утрехского мирного договора в 1713 г., положившего конец давней борьбе между Британией и Францией, у лордов Адмиралтейства были более важные задания для Королевского флота. Однако между 1700 и 1720 гг. были приняты меры, которые оказались на удивление эффективными. Одним из самых интересных аспектов золотой эпохи пиратства является то, насколько быстро пиратская угроза исчезла. С момента расцвета в 1720 г., когда пиратов было две тысячи, уже к 1723 г. их число сократилось примерно до тысячи, а к 1726 их стало не более двухсот[374]. Количество пиратских нападений сократилось с 40–50 в 1718 г. до полудюжины в 1726 г.

Проблема решалась несколькими способами: введением законов; помилованием пиратов в надежде, что они сойдут с преступного пути; усилением военно-морского патрулирования наиболее подверженных нападениям районов; обещанием вознаграждения за поимку пиратов и выдачей разрешений частным кораблям атаковать и захватывать их корабли. Некоторые из этих мер были эффективнее других, но все они в совокупности привели к ликвидации серьезной угрозы для торговли в Атлантике и Карибском бассейне в лице пиратства.

До 1700 г. юридическая процедура обращения с захваченными пиратами регулировалась законом, принятым парламентом в 1536 г. «О наказании пиратов и морских разбойников»[375]. Этот декрет гласил, что все дела о пиратстве в открытом море, гавани или реке, которая входит в юрисдикцию лорд-адмирала, должны рассматриваться адмиралом и тремя или четырьмя судьями общего права, назначенными лордом-канцлером. Это означало, что пиратство больше не подпадало под действие норм гражданского права, а входило в юрисдикцию Высокого суда Адмиралтейства. Проблема для губернаторов колоний заключалась в том, что пойманных пиратов необходимо было доставить в Лондон на слушание в Олд-Бейли. Периодические казни кучки пиратов на виселице у Темзы в Доке казней были занимательным зрелищем для жителей Уоппинга и Ротерхита, но это оказывало мало эффекта на команду пиратского корабля, стоящего на якоре у африканского побережья или курсирующего у Багамских островов под палящим карибских солнцем.

Проблема была решена, когда в 1700 г. вышел «Закон о более эффективной борьбе с пиратством». Он отменил требование об обязательном возвращении пиратов в Англию для судебного разбирательства и разрешил проводить их зарубежным судам Вице-Адмиралтейства. Также он разрешал применение смертной казни и предусматривал, что лиц, признанных виновными, необходимо казнить на море или вблизи от него. Морякам, которые смогли защититься от пиратов, присуждали процент от спасенного ими груза.

Этот закон создал законодательную базу, но казни не сразу последовали за ним, поскольку до того, как проводить судебный процесс, пиратов надо было сначала поймать. Один из первых судов вне Англии был проведен благодаря тому, что пиратский капитан со своей командой вернулся в ту самую гавань, где они захватили корабль во время мятежа. В мае 1704 г. Джон Квелч после нескольких месяцев нападений на суда у побережья Бразилии приплыл в Марблхед в Массачусетсе. Через несколько дней Квелча и 25 пиратов арестовали и посадили в тюрьму в Бостоне, а уже 13 июня начался судебный процесс под председательством Джозефа Дадли, генерала-капитана и главного губернатора провинций Массачусетс-Бэй и Нью-Хэмпшира[376]. Суд проходил в городской ратуше на улице, которая сейчас называется Стейт-стрит. Квелч и шестеро из его команды были приговорены к смерти. Дата казни приговоренных была назначена на пятницу, 20 июня, и до этого момента на пиратов обрушился шквал проповедей, молитв и увещеваний пастора Коттона Мэзера.

В день казни пиратов вывели из тюрьмы на набережную в сопровождении начальника полиции, городских констеблей и сорока мушкетеров. Виселица была установлена на берегу недалеко от Хадсон-поинт, поэтому разбойников переправили через гавань на лодке вместе с капелланом. В дневнике судьи Сьюэлла есть описание этой сцены:

Когда я пришел, то увидел, что вся река была в людях. Кто-то сказал, что там было сто лодок… Когда эшафот установили на нужной высоте, на него взошли семеро злоумышленников: мистер Мэзер молился за их души, стоя в лодке. Все веревки были привязаны к виселице (кроме веревки Кинга, которому была дана отсрочка). Когда люк эшафота открылся, послышался настолько громкий женский визг, что его с удивлением услышала моя жена, сидящая у выхода в сад возле нашего дома, хотя ветер был юго-западный, а наш дом находится в доброй миле от этого места[377].

Тринадцать человек из команды Квелча получили отсрочку и впоследствии были помилованы. Это было распространенной практикой. После неумолимо формального судебного процесса над пиратами суд часто миловал некоторых обвиняемых, даже если они были признаны виновными. С наибольшей вероятностью помилование получали самые молодые члены команды, которые могли быть мальчиками возрастом 15–16 лет.

Помилование пиратов, находящихся на свободе, было одной