Идея предоставить частным лицам возможность после изменения государственных границ выбирать страну проживания и гражданство распространилась в международной практике в конце XIX века[555]. Принцип этот основан на демократическом представлении о контракте между государством и его гражданами и, в особенности, на идее, что гражданское и национальное сообщества должны совпадать (или, по крайней мере, что у частных лиц должна быть возможность добиваться их совпадения). Важная роль, которую в урегулировании послевоенных отношений играли процедуры референдума и оптации, сделала это время периодом расцвета подобных идей в международной практике. В конце концов большевики подписали с обретшими независимость странами, правопреемницами Российской империи, ряд соглашений об оптации, сделав это отчасти под давлением, отчасти – в обмен на некоторые поправки в свою пользу. При ближайшем рассмотрении договоренности об оптациях оказываются весьма прагматичными: соответствующие статьи договоров с различными странами отличает удивительное разнообразие, но все они объединены уникальным отношением большевиков к вопросу национальности, а также традициями, унаследованными от Российской империи.

Первый, хотя и неудачный случай заключения соглашения об оптации был представлен декретом от 13 июля 1918 года, который давал лицам, постоянно проживавшим на территориях, больше не входивших в состав РСФСР, право подать в НКВД прошение о денатурализации, а также право эмигрировать из РСФСР. Декрет был принят с неохотой, под сильным давлением Германии, спустя четыре месяца после заключения Брест-Литовского мирного договора. С момента издания декрета у частных лиц был лишь один месяц на подачу заявления, а после денатурализации они должны были немедленно покинуть страну. Сходное соглашение под сильным давлением Германии было 12 июня 1918 года заключено между РСФСР и Украиной. Оно гарантировало право русских и украинцев свободно уехать из одной страны в другую, если они того пожелают. Соглашение было составлено в весьма туманных выражениях. Так, о «русских» и «украинцах» говорилось без указания, подразумеваются ли этнические, лингвистические, религиозные различия или речь идет о месте жительства, что давало чиновникам, желавшим воспрепятствовать чьему-либо отъезду, свободу маневра. Эти правила действовали лишь несколько месяцев: в ноябре 1918 года Центральные державы потерпели поражение, за чем последовала отмена Брест-Литовского мирного договора и других соглашений, навязанных Центральными державами большевистскому государству. Джордж Гинзбургз утверждает, что в этот недолгий период несколько десятков тысяч человек воспользовались правом оптации[556].

С отменой в ноябре 1918 года Брест-Литовского мирного договора и других соглашений оптация не возобновлялась до конца военных действий, которые велись сначала в Прибалтике, а затем на Украине, в Польше и на Кавказе (технически законы об оптации не списывались со счетов, но их действие, по-видимому, было приостановлено). В 1920 году РСФСР заключила соглашения об оптации с Эстонией, Латвией, Литвой, Грузией и Финляндией, а в марте 1921 года – с Польшей и Османской империей. В противоположность национальным законам 1918 года, то были двусторонние соглашения, иногда с сепаратными договоренностями между теми же странами и Украинской и Белорусской[557] социалистическими советскими республиками. Хотя в деталях эти соглашения заметно различаются, они имеют несколько общих особенностей. Статья 4 заключенного 2 февраля 1920 года мирного договора РСФСР с Эстонией была первой и стала образцом для остальных. Лица эстонского происхождения в РСФСР получили возможность в течение года с момента ратификации договора (то есть до 14 февраля 1921 года) подать прошение о получении эстонского гражданства. Если их прошение удовлетворялось, у них был один год со дня получения одобрения, чтобы покинуть РСФСР. В случае если эстонское происхождение невозможно было установить, разрешалось сослаться на предыдущее место проживания заявителя (или его родителей) на эстонской территории. И наоборот, проживающие в Эстонии лица неэстонского происхождения имели право подать заявление о получении гражданства РСФСР. Хотя правила давали частным лицам полную свободу выбора гражданства, у каждого государства сохранились полномочия отказать отдельному просителю. Более того, несмотря на то что нет упоминаний о четко установленном юридическом принципе, согласно которому натурализоваться в качестве граждан РСФСР позволялось лишь представителям рабочего класса, складывается впечатление, что при принятии решения большевистскими властями по тому или иному прошению этот фактор играл свою роль[558].

Что же должно было произойти с теми, кто не воспользовался правом выбора гражданства, или с теми, кто выбрал его, но не смог покинуть страну в течение установленного законом срока? Из договора это неясно. В 1918 году какие-то рьяные местные представители НКВД устроили облаву и арестовали лиц, избравших гражданство другой страны, но не уехавших в положенный срок. Лишь в ноябре 1922 года НКВД приказал принять решительные меры «к выселению» литовцев и эстонцев, которые не захотели получить советское гражданство и не уехали из страны к концу периода оптации. Но то были чрезвычайные распоряжения. Чаще оказывалось, что тот, кто выбрал гражданство другой страны, однако не уехал в положенный срок, просто не мог больше считаться иностранным гражданином[559].

Другие договоры об оптации отличаются в нескольких немаловажных отношениях. Например, соглашением с Латвией устанавливалось, что «национальность и вероисповедание не имеют никакого значения: важен факт приписки данного лица к… территории Латвийского государства»[560]. Любой беженец, который мог доказать, что до 1 августа 1914 года проживал в Латвии, и все, кто жил на ее территории в момент ратификации мирного договора, автоматически признавались латвийскими гражданами. В то время как эстонские законы и практика создали категорию людей без гражданства (Эстония часто отказывалась принимать евреев и коммунистов, избравших эстонское гражданство, – даже после того как те были денатурализованы советскими властями), латвийские законы предрасполагали к созданию ситуаций двойного гражданства и к натурализации даже тех, кто вовсе не обязательно хотел быть натурализованным[561].