Лесли Вандеруолл озадаченно посмотрел на него, а Макейди, невзирая на закованную в железный корсет челюсть, рассмеялась. Это был здоровый смех. Верный признак выздоровления.

За окном иллюминатора раскинулся бесконечный арктический пейзаж, сотканный из белоснежных облаков, которые бережно поддерживали самолет, уверенно паривший над Тихим океаном. Макейди спокойно переносила перелеты, чего нельзя было сказать о ее спутнике, душевное состояние которого выдавали побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в подлокотник кресла.

— Ты в порядке, папа? — пробормотала она, с трудом ворочая непослушной челюстью.

Он повернулся к ней, бледный и напряженный.

— Ты проснулась?

— Да. Ни за что не пропущу такой божественный вид.

— Я знал, что тебе захочется сидеть у окошка, — сказал он, стараясь не выдавать волнения.

— А я знала, что тебе не захочется. Мне до сих пор не верится, что ты облетел полпланеты, чтобы добраться ко мне.

Он устало посмотрел на нее.

— Мне больше нравилось, когда ты не могла говорить.

Макейди до сих пор было трудно говорить, но за неделю ее состояние значительно улучшилось. Она могла вернуться домой на время, но дело еще не закончилось. Предстояли предварительные слушания, а потом — долгий судебный процесс. Были собраны неоспоримые доказательства того, что Эд Браун убийца, но, поскольку жертв было слишком много, полиции требовалось несколько месяцев, чтобы систематизировать необходимые материалы для передачи дела в суд.

Макейди узнала, что человек, который похитил ее и пытался убить, собирался требовать смягчения приговора в связи с душевной болезнью. Уже нашелся один судебный психоаналитик, который полагал, что психосексуальное расстройство у Эда Брауна каким-то образом спровоцировало его тягу к убийствам женщин в туфлях на шпильках. Для Эда каждая женщина в таких туфлях была шлюхой, а всех шлюх, по его убеждению, необходимо было убить, чтобы излечить от порока.

В свете его нездоровых отношений с матерью такая линия защиты имела шанс на успех. Основанием для признания невменяемости считалась мания. Однако садизм Эда, его расчетливые методы поведения и сексуальное насилие над жертвами никак не вписывались в эту схему. Скорее его преступления можно было трактовать как намеренные убийства с целью сексуального удовлетворения, а не как поиски иллюзорного средства «излечения» от пороков. Он не подходил на роль типичного психопата, но, с другой стороны, разве его деяния не были полным безумием? На все эти вопросы предстояло ответить судьям.

Выброси его из головы, Макейди, хватит думать о нем.

Полет домой был комфортабельным, сиденье было удобным, можно было вытянуть ноги, и у нее было что почитать. На коленях лежали газеты «Сидней морнинг геральд» и «Телеграф». Каждый день газеты публиковали статьи о деле «шпилек», но с первых полос они уже сошли.

Мак больше заинтересовала статья о некогда могущественном наследнике медицинской империи «Тайни и Ли», который разводился с женой, теряя свое богатство. Бедный Джеймс Тайни-младший. Его к тому же понизили в должности. Похоже, его отец, член правления Австралийской медицинской ассоциации, светило хирургии, оказался слишком консервативен. Он, мягко говоря, не одобрил адюльтер сына.

— Тайни-младший. Неудивительно, что у него был комплекс Наполеона.

— Что?

— Ничего, папа.

Безукоризненно причесанная стюардесса прошла по салону первого класса, предлагая закуски.

— Ты никогда не летал первым классом, пап?

— Нет, — ответил он, не отрывая взгляда от бумажного гигиенического пакета.

— Видишь, как я постаралась для нас с тобой? Если бы не мои злоключения, мы сейчас сидели бы в хвосте возле туалетов, прислушиваясь, как спускают воду каждые тридцать секунд. И может быть, не успели бы вернуться домой вовремя, к самому рождению.

— Да уж. Приехать в инвалидном кресле из-за своего драгоценного пальца и с такими ресницами — эффектно, ничего не скажешь. Не говоря уже об украшении на шее.

— Это и воротник, и ошейник, папа. — Ей было предписано носить корсет, пока не заживут позвонки.

Энди, Лулу и даже Чарлз украсили его своими автографами и милыми пожеланиями. Она запомнила напутствие Энди: «Пожалуйста, не пропадай. С любовью, Энди».

Что ж, посмотрим. Посмотрим.

— Я скоро стану дедом, — сказал отец.

— А я — тетушкой Мак, — усмехнулась она.

Она подумала о своей семье. И о семье Эда.

Она была потрясена, увидев фотографию Эйлин Браун. Мак была так похожа на мать Эда в молодости. В бумажнике Эда нашли также фотографию, на которой они были вместе с Кэт. Энди, должно быть, испытал облегчение, узнав, что Эд запал на Макейди еще до того, как у Энди начался с ней роман. Впрочем, она чувствовала, что его гложет сознание вины за то, что он не нашел ее раньше. А она не могла простить себе, что не верила ему. Несмотря на его взрывной темперамент и мотив для убийства, найденное в квартире Эда золотое обручальное кольцо Кассандры полностью подтвердило его невиновность.

Энди нежно относился к Мак, и она тоже питала к нему чувства, но между ними стояло много проблем, а теперь к ним прибавилось еще и расстояние.

Больше не будет страха. Никогда. Страх хуже, чем сама смерть.

— Теперь ничто мне не страшно, — сказала она. — Ничто. Отныне любой, кто поднимет на меня руку, превратится в котлету.

— В котлету?

— Вот именно. А потом у меня что, магнит во лбу, который притягивает психов? Сначала Стенли, потом Эд. Нет, все-таки я везунчик…

Неожиданный толчок прервал ее на полуслове.

Самолет рухнул вниз, и секунду-две находился в свободном полете. У Мак было такое ощущение, будто ее внутренности подпрыгнули до потолка, а потом упали вниз. Инстинктивно она схватилась за руку отца, крепко сжав ее.

Самолет быстро выровнялся, и над их головами зажглась табличка с требованием пристегнуть ремни. Напряжение спало, по рядам пронесся нервный говорок. Отец и дочь крепко держались за руки, пока вокруг раздавались щелчки пристегиваемых ремней.

И тогда она сама ответила на свой вопрос. Макейди, ты больше не притягиваешь психов?

Не зарекайся. Жизненный путь тернист.

Макейди!

Это женское имя выкрикивали уже не в первый раз, и знакомые звуки эхом разнеслись по коридорам тюрьмы Лон-бей.

— Макейди-и-и!

Уилсон раздраженно покачал головой и пошел на звук, гремя ключами. Его натертые до блеска сапоги отбивали по полу четкую дробь. Заключенных его крыла держали отдельно от других узников.

Он видел, что многие из них странные, если не сказать сумасшедшие. Под его присмотром находились парочка психопатов, несколько педофилов, двое парней, промышлявших наркотиками. Таким типам опасно было находиться среди обычных уголовников. Но вот этот парень, отчаянно выкрикивавший имя девушки в самое неподходящее время суток, был самым настоящим серийным убийцей, ожидавшим суда.