– Намного лучше, это точно, – ответил тот. – Лекарь приходит дважды в день и всё давит, давит… По-моему, он давит до тех пор, пока я не начинаю злиться. В следующий раз начну изрыгать проклятья, едва он появится в дверях. Может, тогда он, наконец, оставит меня в покое?

– Тебе нужно отдыхать, – сказала девушка. – Я пойду.

Он согласно кивнул, но почувствовал разочарование.

* * *

Девушке необходимо было всё трезво обдумать.

Она злилась на Шулень. Ей было совершенно ясно, что учитель ошибается. Шулень приняла неправильное решение, Снежный Бутон была в этом уверена. Она слишком полагается на честь, а достоинство видит лишь в воздержании, считая одиночество добродетелью.

Снежный Бутон шла по дворцу, почти не замечая встречных. Слуги, жёны, наложницы, сыновья и внуки… Жизнь кипела. Одно поколение уходило, на его место вставало новое. Дворец князя Тэ сильно отличался от тихого поместья, где выросла она сама.

Её мать никогда не стремилась завести семью. Казалось, дочь её раздражала, и Снежный Бутон никак не могла понять почему. Может быть, потому, что она была приёмная? Или потому, что собственная семья Цзяолун отреклась от неё? А может быть, она так долго пробыла в одиночестве, что не смогла привязаться к дочери?

Она остановилась. Шла четвёртая луна года, солнце пригревало, повсюду пели птицы. Весенний мир дышал жизнью и надеждами на будущее. Девушка с наслаждением вдохнула терпкий запах влажной земли. Она чувствовала себя так, будто парит в воздухе. Перед ней лежало целое море возможностей. Границы её будущего не были очерчены, установлены раз и навсегда. Оглянувшись вокруг, она не увидела ни стен, ни препятствий, ни тёмных мест, лишь открытые просторы, широкие степи и заснеженные горы.

Снежный Бутон развернулась и заторопилась обратно во двор Вэй-Фана.

Она застала его в дверях. Одетый в простой халат и в накинутую на плечи куртку, Вэй-Фан стоял, привалившись к косяку. Его рука висела на перевязи. Он смотрел на деревья, покрытые лёгкой зелёной дымкой распускающихся почек.

* * *

– Думала, что ты отдыхаешь, – сказала девушка.

– Я и отдыхаю. Вдыхаю запах земли. Смотрю на мир. Это нас излечивает.

Она подошла к нему. Было приятно снова видеть его на ногах. На его лицо начал возвращаться румянец. Снежный Бутон остановилась перед ним, погладила по щеке и поцеловала. Его губы были мягкими, отросшая щетина покалывала её кожу. Она прижалась губами к его губам, затем отстранилась. Юноша уставился на неё.

– Ну и ну! – только и смог произнести он.

– Что такое?

– Ты меня удивила.

– Неужели?

– Точно.

Она положила руку ему на шею и потянула к себе. На этот раз Вэй-Фан здоровой рукой обнял её за плечи и прижал к груди. Он целовал её, вдыхая запах. Её губы приоткрылись. Они долго ещё стояли так и целовались, прижимаясь друг к другу.

Наконец, она отстранилась.

– Нам лучше зайти внутрь, – произнесла она.

Он взял её за руку и захлопнул дверь. Продолжая целоваться, они шаг за шагом приближались к постели. Остановились. Его рука скользнула по её спине. Она была юной, сильной и прекрасной. Одной рукой она обнимала его за шею, а другой гладила по спине. Снежный Бутон осторожно сняла куртку с плеч Вэй-Фана.

– Сильно болит? – спросила она, кивнув на руку.

– Ничуть, – выдохнул он, в то время как его куртка уже лежала на полу.

Снежный Бутон расстёгивала его халат, а они продолжали целоваться.

Его грудь была твёрдой и мускулистой. Она взяла его за руку и положила её на свою грудь. Он застонал.

– Был уверен, что Шулень сказала тебе, что воины не должны иметь любовников, – произнёс он.

– Не думаю, что хочу стать великим воином, – прошептала она.

Они раздевали друг друга, пока не остались полностью обнажёнными. В мире вокруг них ласточки вили гнёзда, первые цикады заводили свои песни, а высоко в небе летели первые стаи гусей, возвращающихся с юга. Никому из этих созданий не было дела до девушки, которая легла на кровать, и до юноши, опустившегося сверху.

Шулень расхаживала по своей комнате, как посаженный на цепь леопард. Молчаливый Волк терпеливо ждал, затем сел на кровать, скрестив ноги. Зелёная судьба лежал рядом. С тех пор как он вошёл в комнату, не было произнесено ни слова, однако Шулень точно знала, о чём он думает.

Женщина продолжала ходить взад и вперёд. Ещё немного, и она протрёт дыру в ковре. Шулень чувствовала себя словно в клетке. Она не знала, почему он так смотрит на неё, не отводя глаз.

– Ты не смеешь указывать мне, как я должна поступить. У тебя нет надо мной никакой власти. Может быть, мы и были когда-то помолвлены, но никогда не были мужем и женой, – проговорила она, но, обернувшись, увидела, что он смотрит не на неё, а на меч. – Прекрати пялиться на этот треклятый меч, когда я с тобой разговариваю!

Молчаливый Волк поднял глаза. Они были тёмные, бездонные, непроницаемые. Шулень искала в них какой-нибудь знак, но взгляд Молчаливого Волка был ровен и безжизнен, словно отражение в зеркале.

– Зачем ты пришёл?

– Тебе нужна моя помощь.

– Ничего мне не нужно.

– Если бы не я, тебя бы убили в той роще.

– Это ещё неизвестно, – после паузы проговорила Шулень. – Ты никогда не давал мне шанса.

Они снова замолчали. Она походила ещё немного, затем остановилась.

– Ты считаешь, я не права?

Молчаливый Волк слегка кивнул головой. Он раздражал её настолько, что она едва себя сдерживала. «Мубай бы не повёл себя так», – мелькнула мысль. И тут же пришёл ответ: «Но он мёртв». И тут же другой голос прошептал: «А когда он был жив, ты так и не вышла за него замуж».

Она решила прекратить обвинения.

– Насколько мы можем им доверять? – спросила она.

Молчаливый Волк снова посмотрел на меч, но на этот раз ответил:

– Нельзя быть уверенным ни в ком из тех, кто идёт Железным Путём, даже в нас самих. То, что мы полагаем крепким, вдруг рассыпается, а то, что мы считаем слабым, – оказывается крепче стали. Так нас учили, когда мы были детьми. Сила в слабости, а твёрдость – в мягкости. Это основа основ боевого искусства.

Он замолчал, и Шулень показалось, что прошли годы, прежде чем он снова заговорил:

– Я думаю, ты задаёшь неправильные вопросы, а раз так, то и ответы будут неверны.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, присаживаясь.

– Вопрос не в том, можем ли мы доверять им, а в том, почему не можем.

– Хорошо. На этот вопрос ответ у меня имеется. Потому что они хотели украсть меч.