– Смотрел.

– Я так и знала. Ты всегда сбегал куда-нибудь, когда тебя обижали.

– Это было в детстве. И никто меня не обижал.

– Брайен, Брайен. – Она поцокала языком.

– Как ты меня нашла? – поинтересовался он, чтобы отвлечь ее от этой темы.

– Я не смогла застать тебя в квартире и сдалась. Но несколько минут назад проснулась и почему-то сразу поняла, где ты. Как ты это воспринял?

– Если помнишь, я этого ожидал.

– Возможно, сначала, но ведь потом все изменилось, не так ли? Ты начал ей доверять.

«Только сердцем».

– Если и доверял, это явно было ошибкой. – Он рассмеялся. – Самое смешное, что она на деле доказала мне, что я не прав. Она вернулась и переделала свою передачу. Вычислила, что я в действительности хочу сделать в деревнях.

– Правда? – Голос бабушки повеселел. – Ну, тогда я не понимаю, почему ты так расстроился.

– Она заставила меня выложить ей свои планы насчет Килбули. Вот о чем будет ее передача.

– Может быть, пора открыть это всем?

– Нет, – решительно возразил он. – Может пройти несколько лет, пока мы будем готовы. Нечестно вселять надежду, а потом так долго держать людей в подвешенном состоянии. А что, если я никогда не смогу сделать все как надо? Только сегодня утром я просил Тару не выпускать эту передачу.

– И что она ответила?

– Она не ответила. А я позволил ей… отвлечь меня и не довел разговор до конца.

– Вот как! – понимающим тоном протянула бабушка. Брайен покраснел: он позволил бабушке слишком много узнать об их отношениях с Тарой, а этого не случалось со времен его юности. – Брайен, тебе следует знать: та передача, о которой они объявили по телевизору, – возможно, она вовсе не о тебе.

– И на чем основано такое удивительное заключение?

– Ба! – ответила бабушка. – Ты говоришь как выпускник Тринити-колледжа. Когда ты начинаешь так со мной разговаривать, это значит, что ты слушаешь меня с предубеждением.

Брайен невольно рассмеялся, несмотря на плохое настроение.

– Ладно, бабушка. Так почему ты думаешь, что эта передача не обо мне?

– Потому что случайно знаю, что она снимает другую передачу об интересных событиях в Килбули.

– О Томми и его музыке. Я знаю.

– Не говори глупости. Они показывали это вчера вечером.

– О, наверное, я вернулся домой как раз после этой передачи. Значит, если передача Тары не о Томми, то о чем же?

– Я не могу тебе сказать.

– Проклятие! Почему ты хранишь секреты в пользу Тары О’Коннел?

– Я не привыкла пересказывать слухи.

– Раньше тебя это не останавливало.

– Это не обычные сплетни, Брайен. Среди всего прочего это влияет на ее заработок, если хочешь знать. Она всего лишь делает свою работу.

Брайен фыркнул:

– Она зарабатывает на мне.

– Не будь таким грубым, мальчик. Тем более что это не так.

– Тогда скажи мне, о чем эта другая передача.

– Нет. Я не могу. Но я могу сказать другое: тебе следует поговорить с этой женщиной.

– Это бесполезно, – возразил Брайен.

– Может быть. Но если ты не поговоришь с ней, а потом узнаешь, что был не прав, то будешь чувствовать себя ослом.

– Значит, придется рискнуть. Я сегодня утром не в том настроении, чтобы пикироваться с Тарой.

Она презрительно фыркнула.

– Предупреждаю тебя: из-за своего упрямства и гордости ты ее потеряешь.

– Она никогда и не была моей. Пока, бабушка. Увидимся через несколько дней.

– Ах, Брайен. – Она вздохнула. – Я люблю тебя, мальчик. Береги себя.

– Ты тоже, бабушка.

Он положил трубку и посмотрел на часы.

Было четыре пятнадцать: слишком рано, чтобы вставать, и слишком поздно, чтобы снова уснуть.

Он обеими руками почесал голову, пытаясь избавиться от неприятных мыслей.

Бабушка назвала это побегом – и была права.

Она умела заставить человека посмотреть на себя со стороны, даже против его воли. Ребенком он прятался на сеновале конюшни, теперь снимал номер в дорогом отеле, но разницы не было никакой.

И он даже знал, от чего убегает, потому что она заставила его произнести это вслух.

Она никогда и не была моей.

Вот к чему все сводилось. В глубине сердца он боялся, что женщина, которую он тогда держал в объятиях, не была реальной, что те слова не были реальными. Что у него вообще никогда не было Тары.

О Господи! Он хотел верить в нее. Хотел обладать ею. Хотел любить ее. Но она делала это чертовски трудным.

Если бы он владел настоящей информацией, за которую мог бы уцепиться, было бы гораздо легче. Какую еще передачу она могла делать в Килбули в такой тайне? Даже Томми…

Томми!

Теперь Брайен знал, кто ему нужен.

«Заговор среди женщин», – сказал тогда Томми. И это имело какое-то отношение к Таре.

Он снял трубку и набрал номер портье.

– Говорит Брайен Ханрахан из номера 417. Я сейчас уезжаю. Подготовьте, пожалуйста, счет через пять минут.

– Я уверен, что запер фургон! – возмущался Финн.

– Я знаю, что запер. – Тара взяла его под руку. – Ты всегда его запираешь.

Они вместе наблюдали, как полицейский, которого прислали в ответ на их звонок, обошел вокруг фургона, открыл дверцу и стал тщательно осматривать все внутри.

Больше ничего не пропало, слава Богу. Тара перекрестилась бы, если бы за ними не наблюдало так много честных жителей Килбули. Они собрались после первого же вопля, который издал Финн, обнаружив пропажу, и вызвали полицию прежде, чем Тара успела убедить Финна, что в этом нет необходимости.

– Похоже, ничего существенного не пропало, – развел руками полицейский, выглядевший недавним выпускником школы, и Тара, глядя на него, подумала, что он совсем неопытен. Она поблагодарила за это Бога. – Всего несколько пленок, вы говорите?

– Всего несколько пленок? – повторила Тара оскорбленным тоном. – Извините меня, но это наш двухнедельный труд! Обе мои большие передачи пропали. А это очень даже серьезно.

Мужчины зашумели в знак согласия, но большая часть женщин, казалось, была рада исчезновению пленок. Ту программу смотрело больше женщин, чем она думала. Ну по крайней мере это хорошо для Томми.

– Конечно, мисс. Мне очень жаль, – смутился полицейский. – Просто при таком количестве оборудования, которое стоит тысячи долларов, поразительно, что они ничего больше не тронули. Может быть, это просто ребятишки – думали, что смогут добыть несколько чистых пленок.