Он был поразительным импровизатором даже для того времени, когда в образованной среде было принято выражать свои чувства в стихах, и его считают самым плодовитым гением арабской литературы. Масуди оставил его портрет: «Абу Нувас воспевал вино, его вкус и аромат, красоту, цвет, сверкание, и то воздействие, которое оно оказывает на душу. Он описал пышность пиров, внешний вид кубков и амфор, сотрапезников, утренние и вечерние возлияния… и сделал это со столь великим талантом, что, можно сказать, запер бы двери лирической поэзии, если бы ее область была менее обширной, если бы ее царство имело границы, и если бы возможно было достичь его пределов…».

Абу Нувас погиб от жестокого обращения, которому его подвергли члены рода Навбакт (один из представителей этой научной династии служил библиотекарем Харуна ар-Рашида), в адрес которых он написал оскорбительное стихотворение. Одни заявляют, что он закончил свои дни в тюрьме, куда попал из-за святотатственных стихов, другие — что он принял смерть от содержательницы кабака, что лучше сочетается с его характером.

Если этот любимый поэт и товарищ на вечерних пирах Харуна и сумел затмить прочих поэтоВ, то не смог вычеркнуть их из нашей памяти. Эти певцы городского уклада, «современные» по стилю и источникам вдохновения, вели такую же разгульную жизнь и питали такую же страсть к вину. Здесь можно вспомнить весьма популярного бродячего поэта Ибн Дибила, своего рода Вийона IX века, полного горечи и озлобления, или же Дик ал-Джинна (Петуха дьявола), который также посвящал свои строки вину.

Упомянем также о Муслиме ибн Валиде, этом богемном таланте, славившемся изяществом стиля и оригинальностью своей эротической поэзии. Часто цитируют эти принадлежащие ему строки:

Еще один поэт, Абу-л-Атахия, также был сотоварищем Харуна ар-Рашида, а в прошлом и его отца Махди. После беспутной жизни он стал аскетом и увлекся философской поэзией.

Башар ибн Бурд, знакомец Махди и его двора, принадлежал к тому же поколению. Имея персидские корни, этот великий поэт писал на арабском и не скрывал своих симпатий к маздеизму и своим предкам. Хотя он не пользовался большим почетом, в значительной мере благодаря своим выпадам против арабов, его тем не менее терпели, считаясь с его великим талантом и высоким покровительством, которым он пользовался. В 783 г., когда Махди отвернулся от него, он был убит, а его тело сброшено в Тигр. Его чувственность, иногда близкая к непристойности, находила выражение в безупречной форме. Он воспевал любовь:

Но в его стихах также присутствует мотив разочарования и печали:

Список этих поэтов VIII–IX вв., которые смешивали мистику и эротику, страсть к вину и любовь к Богу, влечение к мальчикам и прекрасным рабыням, не забывая ни о разочарованиях жизни, ни о страхе смерти, можно продолжать долго. Наконец, вспомним об Аббасе ибн ал-Ахнафе, который стоял ближе всех к Харуну ар-Рашиду и чьими предками также были персы. Он воспевал куртуазную любовь и пользовался большим влиянием в Испании:

Эта поэзия, которая во времена Харуна ар-Рашида была полна бьющей через край энергии, оставила глубокий след в арабской литературе. Однако она довольно быстро выдохлась и в следующем веке сошла со сцены. И ей на смену снова пришла древняя, более настоящая и близкая истинным человеческим чувствам.

Рождение прозы

В сфере литературы греческое влияние оставалось очень ограниченным. Однако иначе дело обстояло с литературным наследием Персии. Многие ученые и «секретари» иранского происхождения содействовали переводу этих произведений на свой язык. Наиболее известным примером является перевод индийского сказания «Калила и Димна», сначала на персидский, а затем и на арабский язык, выполненный Ибн ал-Мукаффой. Эта книга, составленная в IV в. брахманом по имени Бидпаи, излагает историю двух братьев-шакалов при дворе у льва. Она получила огромное распространение и стала источником вдохновения для многих других сочинений. Кроме того, Мукаффа перевел на арабский объемистую Историю Ирана, которая долгое время оставалась основным историографическим произведением об этой стране. Арабо-исламскую культуру обогатили и другие произведения иранской литературы, посвященные самым разным темам от истории до оккультных наук, разумеется, включая нравственность.

Можно также отметить реакционное движение проиранских кругов против арабской культуры, получившее названия шуубийя, смысл которого можно передать как «движение неверных» (Claude Cahen). По одну сторону находились подражатели Ирана, гордые своим интеллектуальным превосходством и важным государственными постами, которые они сумели занять, и представлявшие собой рафинированную светскую элиту; по другую — носители арабских традиций, утверждавшие свою верность прошлому, покрывшему их славой. Во времена Харуна ар-Рашида этот раздор между сторонниками древнего и современного, не лишенный социального, если не этнического подтекста, стал особенно заметным во всех сферах жизни.