Вдруг появилось странное ощущение присутствия какого-то в ботинке на правой ступне. Словно кто-то вдруг напихал туда камни. Ничего не понимая, Бегин согнул ногу в колене и взглянул на подошву.

Из ее центра, между носком и каблуком ботинка, торчал такой же предмет с длинными колючками, намертво прилипший, словно приклеенный, к ноге. Ничего не понимая, Бегин сощурился и склонился чуть ниже, чтобы разглядеть странную колючку, делавшую его ботинок похожим на пустынный кактус.

Свет, падающий сквозь лестничные пролеты с верхнего этажа, отразился от трех острых кончиков 10-сантиметровых гвоздей, шляпками плотно скрученных между собой. Один из этих гвоздей вонзился в подошву и под тяжестью веса Бегина прошел через ступню — через кожу, сухожилия, мягкие ткани — насквозь. Окровавленное острие гвоздя торчала сверху, между туго затянутыми шнурками.

Бегин онемел, не веря своим глазам и не зная, что подумать. Это была «куриная лапа». Шип-ловушка убийц из банды ДТА под дверью конспиративной квартиры УВД Домодедово.

Где-то наверху раздался шорох, и вдруг скользнула чья-то тень, на миг перекрывая собой лучи висящей этажом выше одинокой лампочки.

Реальность происходящего накрыла Бегина горячей волной.

Вот кто стоял и курил, шоркая ботинками по бетону.

Засада.

За ним пришли.

Поджав ногу, чтобы окончательно не разорвать мягкие ткани пронзенной насквозь ступни, Бегин прыгнул внутрь квартиры, навалился всем весом на железную входную дверь. Она захлопнулась с оглушительным в окружающей Бегина тишине грохотом. Бегин резко дернул ручку замка, закрывая его.

Где-то снаружи раздался топот тяжелых ног.

Бегин оттолкнулся руками от двери и позволил себе отлететь вперед по коридору, к ведущему в жилую комнату дверному проему в двух метрах от входной двери. Приземлился перед спасительным поворотом в комнату. Руками и коленями Бегин оттолкнулся и кувыркнулся внутрь.

И в ту же секунду загремела выстрелы. Пули с сухим треском и звоном прошивали металл входной двери. Некоторые застревали в ее стальном теле, другим удавалось пройти насквозь, и они вгрызались в стену прихожей, посыпая пол кусками краски и цемента.

Тяжело дыша после прыжков и падений, Бегин с силой выдернул туго засевший в ступне гвоздь. Тут же захлюпала рванувшая из раны кровь, мгновенно заполняя все пустоты внутри ботинка. В свете окна жидкая живая кровь сверкнула на гвозде.

Канонада прекратилась. Восемь выстрелов — вся обойма. И что-то тяжелое обрушилось на дверь, сотрясая ее так, что задрожали стены.

Окровавленными пальцами Бегин выдернул сотовый из кармана. Снял блокировку и лихорадочным тычком пальца нажал первый же повторный номер. Дисплей вспыхнул, осветив перекошенное лицо Бегина и вызываемого абонента: «Рябцев».

Снова загрохотали выстрелы. Стрелок палил в дверной замок. Вот со звоном, отскочив от пола, отвалилась какая-то деталь замка. Пули грохотали, дырявя металл в сито. Шесть, семь, восемь.

Бегин схватил «куриную лапу» так, чтобы иголки проходили между пальцами, образуя смертельный кастет, и решительно сжал в ладони. Прижался спиной к рассахшемуся от старости деревянному косяку, обрамлявшему вход в комнату. И заорал что есть сил:

— Давай! Иди сюда! Заходи!

Вдруг все стихло. Лишь из динамика сотового телефона, валявшегося рядом, был слышен далекий и тихий голос Рябцева:

— Что случилось? Ты где? Что это было?!

А потом застучали шаги. Убийца убегал.

Выдохнув, Бегин уронил на пол руку с зажатой внутри «куриной лапой» и закрыл глаза.

«…И кого любовь не могла соединить при жизни, тех в неразрывном союзе соединила смерть».

Джованни Боккаччо

Яркое утреннее солнце, только что выползшее из-за крыш раскинутых через дорогу строений, било в окно и слепило. Рябцев бродил взад-вперед по узкому коридорчику приемного покоя, потирая красные от бессонной ночи глаза и щурясь, когда приходилось поворачиваться к окну, и говорил по телефону.

— Вика, со мной все хорошо, говорю тебе. Со всеми все хорошо.

— Ты мне врешь, да? Чтобы успокоить?

— Я не вру. Когда я приехал, там уже были наши. Я не стал бы тебе врать, — добавил Рябцев и тут же мысленно осекся, поняв, что соврал прямо сейчас. Он вздохнул и опустился на старую кушетку с облупившейся обивкой у стены. — Не переживай, слышишь?

Вика была на взводе.

— Я не спала всю ночь. Не могла уснуть. Что же это такое… Как назло. Как только ты ушел из архива и начались все эти проблемы, как тут беременность… Володя, ты сейчас не можешь себя опасности подвергать. Ты ведь это понимаешь?

— Вика…

— Нас теперь трое. Помни об этом, хорошо?

Рябцев пообещал. «Нас теперь трое». Звучало непривычно и резало слух.

Первые два года после свадьбы Вика пила таблетки, контролирующие менструальный цикл и, что не менее важно, являющиеся контрацептивом. Вопрос потомства они обсуждали, но каждый разговор заканчивался неизменным выводом: «Потом». У них не было ничего, кроме родительской квартиры и оставшейся от них старой мебели, а Вика училась в институте и не зарабатывала ничего. Потом она нашла работу, а Рябцев в полиции получил очередную звездочку и прибавку к зарплате. Со временем Рябцев и Вика стали обрастать вещами. На банковском счету появились скромные накопления, которые постепенно росли и сейчас представляли собой довольно приличную сумму. На новую машину не хватило бы, но продержаться около года даже при потере работы — вполне. Это была подушка безопасности, страховка от незапланированных и резких жизненных поворотов. Но потом грянули проблемы на службе у Рябцева. Поначалу он барахтался в своей депрессии и не обращал внимания ни на что более. Но жизнь продолжалась. Ненавистная работа в подвале архива, хоть и тянула из Рябцева все соки, была стабильной, не грозила увольнением за превышение или злоупотребление полномочиями, с чем в любой момент мог столкнуться оперативник угрозыска — после любой прокурорской проверки. Это была стабильность. И тогда Рябцевы решили, что пора. Теперь им не грозила опасность остаться без всего. Но судьба распорядилась иначе. Однажды Рябцев пришел домой пораньше и взял в руки сотовый телефон Вики, на дисплее которого виднелось то самое СМС… И все, в том числе ребенок, ушло на второй план.

И вот теперь как гром среди ясного неба — беременность. За последние годы они обсуждали это, наверное, сотни раз. Планировали, где будет детская — конечно, в спальне, как у всех. Планировали, как назовут ребенка — если будет сын или дочь. Но это были просто абстрактные разговоры. Сейчас разом изменилось все.

— Я ведь вчера тебе даже тесты не показала… Я после первого положительного побежала в аптеку и сразу шесть штук купила. Для верности. У всех две полоски. Беременность сто процентов. Подумать только, да?