— Возможно. А ты догадывалась? Понимала, что он ее бьет?

Карен молча глядит в бокал. Она догадывалась? Ведь должна была догадаться? Должна была остаться при своем мнении, несмотря на протесты Эйлин. Или приняла ее ответ, потому что так было проще всего?

— Что у них там плохо, я понимала, и подозрения у меня были. Но, когда настолько не симпатизируешь человеку, как я Бу, трудно отличить фантазии от реальных сигналов опасности.

Лео кивает.

— А когда я прошлым летом спросила ее напрямик, она рассмеялась: мол, какой глупый вопрос, — продолжает Карен. — Но в глубине души я, конечно, подозревала, что она лжет. Ах ты черт!

Она резко умолкает, прикрывает рот рукой.

— Что такое?

— Она звонила мне на прошлой неделе, в понедельник, кажется. Спросила, нельзя ли ей заехать, но я-то была на Ноорё, занималась расследованием. Помню, я удивилась, ведь не один год минул с тех пор, как она хотела вместе позавтракать или выпить пива, но потом я напрочь забыла про этот звонок. Господи, какая же я дура! Уж кому-кому, а мне надо было понять…

— Тебе?

— Ну да, я же полицейская. Встречала и мужей, которые распускают руки, и жен, которые подают заявление, а потом забирают. “Он так сожалеет. Вообще-то он хороший, когда не пьет”. Я видела детей, которые каждый вечер, лежа в постели, затыкают уши.

— Невозможно уснуть, когда затыкаешь уши пальцами. — Лео встает. — А если не затыкаешь, то опять-таки не уснешь. В том-то и проблема.

Карен смотрит на его спину, а он, стоя у мойки, неловко наливает стакан воды. Он знает, о чем говорит, думает она.

— Твой отец?

Лео пожимает плечами.

— Отчим. И не только спьяну. Я его ненавидел.

* * *

Несколько часов спустя, когда Карен лежит в постели, она уже знает, что́ надо делать. Она планировала завтра утром пораньше вернуться на Ноорё. Успеть на совещание с Турстейном Бюле и его людьми. Придется им ее подождать.

С нее хватит.

Она ждет в машине. Наблюдает за потоком по-понедельничному усталых, строго одетых мужчин и женщин. Видит, как некоторые останавливаются у подъезда дома № 72 по дункерской Идунгатан. Видит, как они набирают код, отворяют стеклянную дверь и исчезают, направляясь к лифтам и лестницам. Карен знает, что идут они в маркетинговые фирмы, компании по импорту и адвокатские конторы.

Он появляется, когда на часах уже половина девятого, и она решает выждать еще минут пятнадцать. Думает, что надо бы уехать, что так, наверно, было бы лучше всего. Потом расстегивает ремень безопасности, открывает дверцу, выходит из машины.

* * *

Судя по табличке рядом с домофоном, адвокатская контора “Рамнес и Эк” расположена на пятом этаже. Карен жмет на звонок и ждет, пока не отвечает звонкий голос. Отмечает, что, когда можешь отрекомендоваться инспектором уголовного розыска, имеешь определенные преимущества. С тихим жужжанием дверь открывается, без вопросов, по какому делу или с кем она хочет встретиться.

Молодая женщина в приемной улыбается со сдержанной вежливостью и некоторым любопытством, когда Карен открывает матовую стеклянную дверь и входит.

— Кто вам нужен? — спрашивает сотрудница.

— Мне надо поговорить с Бу Рамнесом, — коротко отвечает Карен и быстро осматривается, чтобы сориентироваться в конторе.

Слева — туалеты и комната ожидания с белыми кожаными диванами, справа — короткий коридор и еще одна широкая стеклянная дверь.

— Вы договаривались о встрече? — спрашивает барышня и кладет руку на телефонную трубку.

— Нет, но дело безотлагательное. Туда, да?

Не дожидаясь ответа, Карен идет к стеклянной двери и слышит, как молодая женщина говорит:

— …из полиции… я не могла остановить… она сейчас войдет.

Открывая дверь, она слышит, как в ближайшей комнате справа швыряют на рычаг телефонную трубку, и быстро нажимает дверную ручку. Бу Рамнес встает с кресла-вертушки, обтянутого светло-коричневой кожей, как раз когда Карен резко захлопывает за собой дверь. Будь у нее время осмотреться, она бы, наверно, отметила внушительные размеры кабинета, толстый персидский ковер и вид на городской парк. Но успевает уловить лишь легкую неуверенность в глазах Бу Рамнеса и пробежавшую по лицу тень злости, потом все это исчезает под маской широкой улыбки.

— О, Карен! — Он вновь садится в кресло. — Или я должен сказать — инспектор уголовного розыска Эйкен? Чему обязан такой честью?

Не отвечая, она придвигает стул и садится прямо напротив него. Несколько долгих секунд молча сверлит Бу Рамнеса взглядом, после чего спокойно произносит:

— Ты немедленно все прекратишь.

— Не понимаю, о чем ты…

— Ты отлично знаешь, о чем я, — перебивает она. — Ты больше носа не сунешь на мой участок и пальцем не тронешь Эйлин.

— Вряд ли моей жене понравится, что ты являешься сюда и вмешиваешься в наш брак.

— Брак? Ты имеешь в виду пыточную камеру? Но теперь этому конец, она все рассказала.

Бу Рамнес откидывается на спинку кресла, улыбается:

— Неужели рассказала?

— Вчера Эйлин была в полиции, подала официальное заявление по поводу того, что ты избивал ее на протяжении нескольких лет.

— И ты была с ней, полагаю? Помогала ей сочинить эту басню.

— Нет, тут тебе не повезло. Заявление принял один из коллег. Эту карту ты в суде не разыграешь.

С доброжелательно-огорченной миной, чуть склонив голову набок, Бу Рамнес смотрит на посетительницу. А когда она умолкает, медленно кивает:

— Та-ак. В суде, говоришь. Значит, я избивал жену, а кроме того, нарушил неприкосновенность жилища. Есть еще обвинения?

— Да, пожалуй. Ты большой трусливый мерзавец, но, полагаю, отдельным пунктом обвинения это не пройдет. Думаю, и без того достаточно.

— Обвинения? — со смешком роняет он. — Вот это вряд ли, Карен.

— Вероятно, раньше знакомства выручали тебя, но на сей раз…

— …она забрала заявление, — доканчивает Бу Рамнес. — Если быть точным, вчера поздно вечером.

Повисает тишина.

— Она сама позвонила, рассказала о своей жалкой попытке. Разумеется, не в меру бурно раскаивалась. Но с истеричными женщинами так бывает. Гормоны и все прочее. Ты наверняка сама знаешь, Карен?

На мгновение все замирает. Вчера вечером перед тем, как они ушли, Эйлин говорила так уверенно. Уверенно и с облегчением, что наконец-то набралась храбрости, наконец-то взяла свою жизнь под контроль. На этот раз она дойдет до конца. А оказывается, пошла на попятный. И интуитивно Карен знает почему.