— Капитан Кортни, сэр, его светлость передает вам привет, и, если у вас нет других дел, он был бы рад пообедать с вами.

Он с двумя помощниками спустился на рабскую палубу, снял с сэра Фрэнсиса кандалы и вытащил цепь из кольца.

Хотя сэр Фрэнсис был свободен, всем троим пришлось поднимать его на ноги. Он был так слаб, тело его так затекло, что он пошатывался, как пьяный, когда его вытаскивали из люка.

— Прошу прощения, капитан, — рассмеялся ему в лицо Сэм, — но вы совсем не клумба роз. Мне приходилось нюхать свинарники и выгребные ямы, от них пахло лучше, Фрэнки, парень.

Его поволокли по палубе и сорвали с худого тела вонючие тряпки. Потом четыре моряка встали за палубную помпу, а Сэм направил на сэра Фрэнсиса струю воды. «Чайка» вошла в последнюю часть холодного Бенгальского течения, которое проходит вдоль западного края континента. Поток ледяной морской воды едва не сбил сэра Фрэнсиса с ног, ему пришлось ухватиться за ванты, чтобы удержать равновесие. Дрожа от холода и задыхаясь, когда Сэм направлял струю прямо ему в лицо, он сумел соскрести с тела и волос большую часть грязи. И не обращал внимания на то, что Катинка Ван де Вельде, опираясь о планширь юта, без тени смущения разглядывает его наготу.

Только когда шланг убрали, а его оставили на холодном ветру, чтобы немного просох, сэр Фрэнсис получил возможность осмотреться и попытаться определить позицию и состояние «Чайки». Хотя он посинел от холода, купание освежило и оживило его. Зубы стучали, тело била крупная дрожь; чтобы хоть немного согреться, он сложил руки на груди. Африканский материк лежал в десяти лигах к северу, и сэр Фрэнсис узнал утесы мыса, охраняющего вход в залив Фалсбай. Им предстояло обогнуть этот мыс, прежде чем попасть в Столовый залив на южной оконечности материка.

Ветра почти не было, по поверхности моря, гладкой, как масло, катились длинные низкие волны, они поднимались и опадали, будто дышало спящее чудовище. Сэм Боуэлз сказал правду: если не поднимется ветер, может пройти много дней, прежде чем они обогнут мыс и бросят якорь в Столовом заливе. Он подумал, сколько еще его людей последуют за Тимоти О’Рейли, прежде чем их выведут с рабской палубы.

Сэм Боуэлз бросил на палубу поношенную, но чистую одежду.

— Его светлость ждет. Скорее.

— Фрэнки! — Канюк встал ему навстречу, когда сэр Фрэнсис, пригнувшись, вошел в каюту на корме. — Рад видеть, что тебе не повредило небольшое пребывание внизу. — Прежде чем сэр Фрэнсис смог уклониться, Камбре сжал его в медвежьем объятии. — Хочу извиниться за обращение с вами, но это сделано по настоянию губернатора и его жены. Я бы никогда не стал так грубо обращаться с братом-рыцарем.

Говоря это, Канюк быстро провел руками по телу сэра Фрэнсиса в поисках спрятанного ножа или другого оружия, потом усадил его в самое большое и удобное кресло.

— Стакан вина, любезный друг?

Он сам налил вина в бокал и знаком велел стюарду поставить перед сэром Фрэнсисом тарелку с горячим жарким. Хотя от запаха горячей пищи, которой сэр Фрэнсис не пробовал две недели, рот капитана заполнился слюной, он не притронулся ни к бокалу, ни к ложке рядом с тарелкой.

Камбре заметил это и, хоть вопросительно приподнял одну кустистую бровь, не стал настаивать, а схватил ложку и набил рот горячей едой. Он шумно, со вкусом пожевал, запил большим глотком вина из бокала и обратной стороной ладони вытер рыжие усы.

— Нет, Фрэнки, была бы моя воля, я никогда не стал бы обращаться с тобой так паршиво. У нас с тобой в прошлом были разногласия, но всегда в духе джентльменского и спортивного соперничества, разве не так?

— Вроде бортовых залпов по моему лагерю без предупреждения? — спросил сэр Фрэнсис.

— Не будем тратить времени на взаимные упреки. — Канюк отмахнулся от его слов. — В этом вообще не было бы необходимости, если бы ты согласился поделиться со мной добычей с галеона. Я хочу сказать, что мы с тобой всегда понимаем друг друга. В глубине души мы братья.

— Да, думаю, я вас понимаю, — согласился сэр Фрэнсис.

— Тогда ты должен знать: то, что причиняет страдания тебе, меня огорчает еще больше. Я переживал с тобой каждую минуту твоего заключения.

— Не хотелось бы, чтобы вы страдали, милорд; поэтому почему бы вам не отпустить меня и моих людей?

— Уверяю тебя, таково мое искреннее горячее желание. Однако осуществить мое намерение мешает одно небольшое препятствие. Мне нужно доказательство того, что на мои добрые чувства ты отвечаешь взаимностью. Меня по-прежнему обижает то, что ты не согласился поделиться со мной, дружище. Отдать то, что по нашему уговору принадлежит мне.

— Я уверен, что голландцы отдали вам вашу долю. Я видел, как вы грузили на этот самый корабль большое количество пряностей. Интересно, что скажет о таком договоре с врагами его светлость лорд-адмирал.

— Несколько бочек с пряностями не стоят упоминания, — улыбнулся Камбре. — Но ничто так не обостряет мои братские чувства, как золото и серебро. Послушай, Фрэнки, мы потратили довольно времени на любезности. Мы оба знаем, что золотые слитки с галеона спрятаны где-то близ Слоновьей лагуны. Я уверен, что найду их, если буду искать достаточно долго, но к тому времени ты будешь мертв, и твоя смерть от рук палача на Доброй Надежде будет нелегкой.

Сэр Фрэнсис улыбнулся и покачал головой.

— Я ничего не прятал. Ищите сколько хотите: вы ничего не найдете.

— Подумай, Фрэнки. Знаешь, что сделали голландцы с английскими купцами, захваченными на острове Бали? Распяли, а потом сожгли их руки и ноги в сере. Я хочу спасти тебя от такой участи.

— Если вам больше не о чем поговорить, я бы хотел вернуться к своему экипажу.

Сэр Фрэнсис встал. Теперь он увереннее держался на ногах.

— Сядь! — рявкнул Канюк. — Скажи, где ты спрятал сокровища, и я высажу тебя и твоих людей на берег, не причинив им никакого вреда. Клянусь честью!

Камбре еще целый час то увещевал сэра Фрэнсиса, то бушевал. Наконец он вздохнул.

— Ты выбрал нелегкую долю, Фрэнки. Вот что я для тебя сделаю. Не сделал бы ни для кого, но тебя я люблю, как брата. Если отведешь меня к своему сокровищу, я поделюсь с тобой. Пятьдесят на пятьдесят, точно пополам. Невозможно быть более щедрым и справедливым.

Но и это предложение сэр Фрэнсис встретил спокойной отчужденной улыбкой, и Камбре, не в силах дольше сдерживать ярость, свирепо позвал Сэма Боуэлза.

— Уведи этого высокомерного ублюдка и снова закуй его!

Когда сэр Фрэнсис выходил из каюты, Канюк крикнул ему вслед:

— Я найду, куда ты их спрятал, клянусь! Высажу тебя на плац на Доброй Надежде и сразу вернусь в лагуну и не покину ее, пока не найду.

Еще один моряк сэра Фрэнсиса умер в цепях, прежде чем корабль бросил якорь у берега Столового залива. Остальные были так слабы, что поднимались на верхнюю палубу ползком, как животные. Здесь они жались друг к другу, их одежда задубела от грязи; они озирались, мигали и пытались заслонить глаза от яркого утреннего солнца.