– Самые дешевые, хейя? И сколько же это будет стоить?

– Не знаю. Двадцать тысяч американских долларов, может, сорок…

– Сорок тысяч американских долларов?! – взорвался старик. – Я что тебе, весь из золота? Я свои деньги зарабатываю! Я не какой-нибудь Император У!

Пол Чой дал старику побушевать. После всего ужаса, убийства, подстроенной ловушки, жестокости и шантажа этой ночи, а больше всего из-за сказанного о его девушке, он уже никаких родственных чувств к отцу не испытывал. Он уважал его как опытного и умелого моряка, смелого человека, умеющего командовать людьми. И чтил как Главу Дома. И все. Впредь он намеревался относиться к Четырехпалому как к любому другому.

Когда, по его мнению, отец подостыл, он сказал:

– Если хочешь, я могу установить первый «волшебный глаз» сам и обучить двух людей, и это не будет стоить тебе ни цента.

У с Пуном уставились на него. Четырехпалый мгновенно насторожился.

– Как это – «не будет стоить ни цента»?

– Вместо тебя заплачу´ я.

Пун было расхохотался, но У зашипел на него:

– Заткнись, глупец, и слушай. Прибыльный Чой знает кое-что, чего не знаешь ты! – Глаза у него засверкали еще больше. «Если „волшебный глаз“, то почему не бриллиант? А если бриллиант, то почему не норковое манто и остальное барахло, которого потребует эта сладкоречивая шлюха, чтобы и дальше работали ее „восхитительная щель“, руки и рот?»

– Как ты собираешься заплатить за все это, сын мой?

– Из прибыли.

– Прибыли от чего?

– Мне нужно право распоряжаться в течение месяца твоими деньгами в банке «Виктория».

– Невозможно!

– Мы открыли счета на двадцать два миллиона четыреста двадцать три тысячи. Право распоряжаться на месяц.

– С какой целью?

– Чтобы играть на фондовой бирже.

– А-а, играть на бирже? Моими деньгами? Моими тяжким трудом заработанными деньгами? Никогда в жизни.

– Один месяц. Прибыль разделим пополам, Отец.

– Ах, разделим? Это мои, ети его, деньги, но ты хочешь половину? Половину какой суммы?

– Возможно, еще двадцати миллионов. – Пол Чой сделал паузу, чтобы сумма была осмыслена. По алчному взгляду отца он понял, что они договорятся, хотя переговоры и будут непростыми. Это лишь вопрос времени.

– Айийя, это невозможно, даже речи быть не может!

Старик почувствовал зуд и почесал свербящее место внизу. Шевельнулось его мужское естество. Он тут же подумал о Венере Пань, заставившей его испытать ощущения, каких он не знал уже много лет, и об их предстоящей сегодня встрече.

– Может, мне следует просто взять и заплатить за этот «волшебный глаз»? – надумал он проверить решимость молодого человека.

Пол Чой полностью взял себя в руки и собрался с духом.

– Да, конечно, ты можешь это сделать, но тогда я уезжаю из Гонконга.

Кончик языка У вылетел в злобной гримасе.

– Ты уедешь, когда я скажу.

– Но если я не могу приносить прибыль и использовать полученные такой дорогой ценой знания, зачем мне здесь оставаться? Разве ты платил все эти деньги за мою учебу, чтобы я стал сутенером на одной из твоих Лодок для Удовольствий? Или матросом на джонке, которую при желании может обогнать первый же катер заморских дьяволов? Нет уж, лучше я уеду! Лучше стану прибыльным для кого-то другого, чтобы вернуть тебе вложенные в меня деньги. Извещу Черную Бороду за месяц, а потом уеду.

– Ты уедешь, когда я тебе скажу! – повторил У. И злорадно добавил: – Ты рыбачил в небезопасных водах.

– Да.

«И ты тоже, – хотелось добавить Полу Чою, который ничуть не испугался. – Ты считаешь, что меня можно шантажировать, что я у тебя на крючке? Ты тоже у меня на крючке и потеряешь еще больше. А слышал ли ты про „показания с целью обличить сообщников“, которые дают, чтобы самому избежать наказания, или про „согласованное признание вины“[66]»? Но Пол оставил эту будущую задумку в тайне, чтобы использовать при надобности, и сохранил на лице вежливое и льстивое выражение.

– Все воды опасны, если таковыми их сочтут боги, – загадочно проговорил он.

У сделал долгую затяжку, ощущая дым глубоко внутри. Он заметил произошедшую в сидящем перед ним молодом человеке перемену. Он не раз видел такие перемены, и случались они у многих. У многих сыновей и многих дочерей. «Будь осторожен!» – говорил ему многолетний опыт.

«Этот щенок опасен, очень опасен, – решил он. – Думаю, Пун Хорошая Погода был прав: не стоило брать с собой Прибыльного Чоя сегодня. Теперь он знает про нас слишком много.

Да. Но это легко исправить, если потребуется, – напомнил он себе. – В любой день или в любую ночь».

22:03

– Ну и что, черт возьми, ты собираешься предпринять, Пол? – спросил губернатор Хэвегилла. С ними был Джонджон, и они стояли после ужина на террасе Дома правительства, опершись на невысокую балюстраду. – Боже милостивый! Если в «Виктории» тоже закончатся деньги, весь этот остров разорен, да?

Хэвегилл оглянулся, чтобы убедиться, что их не подслушивают, и негромко сказал:

– Мы связывались с Банком Англии, сэр. Завтра к полуночи по лондонскому времени в аэропорту Хитроу будет стоять транспортный самолет королевских ВВС, набитый пяти– и десятифунтовыми купюрами. – К нему вернулась прежняя уверенность. – Как я уже говорил, «Виктория» стоит абсолютно крепко, банк полностью ликвиден и наших активов, здесь и в Англии, достаточно, чтобы справиться с любыми непредвиденными обстоятельствами, ну, почти с любыми непредвиденными обстоятельствами.

– И в то же время у вас может не оказаться достаточного количества гонконгских долларов, чтобы справиться с наплывом вкладчиков?

– Может, если… э-э… эта проблема не будет решена, но я уверен, что все будет хорошо, сэр.

Сэр Джеффри не сводил с него глаз.

– Как, черт возьми, мы оказались в таком неприятном положении?

– Джосс, – устало произнес Джонджон. – К сожалению, Монетный двор не в состоянии вовремя напечатать для нас достаточное количество гонконгских долларов. На то, чтобы напечатать и отправить нужное нам количество, потребуется не одна неделя, и появление дополнительных банкнот еще ох как скажется на здоровье нашей экономики. Английские фунты – временное решение, сэр. Можно объявить, что Монетный двор работает сверхурочно, чтобы удовлетворить наши потребности.