На самом деле переговоры проходили большей частью не там, а мое участие в них оказалось минимальным. Главным условием президента США было оставаться президентом США. Хотя бы в медийном и пиар-смысле, если в реальности не получается. Он хотел въехать в Сан-Франциско на белом коне. И чтобы ему красную ковровую дорожку расстелили, и чтобы флаг американский подняли, и чтобы все двадцать три умненьких мальчика положили правую руку на сердце и буквально преклонили перед ним колени. Ну, от “колен” мы, разумеется, отмазались, сойдясь на легком прогибе. Вкратце суть достигнутого компромисса состояла в следующем: Калифорния получала все реальные атрибуты независимости при сохранении формальных признаков нахождения в составе США. Собственная армия и налоговая система, собственный, никому не подвластный суд, своя иммиграционная политика, своя валюта и так далее… За это наряду с флагом Калифорнии мы обязались поднимать звездно-полосатый флаг, петь американский гимн, участвовать в выборах президента, не вступать в противоречащие интересам США международные союзы и отчислять три процента от собранных налогов в Вашингтон. Плюс королевские почести Рыжему в совокупности с глубочайшими извинениями лично от меня. Да что я вам рассказываю, Капитан, вы и так все знаете… Хотя нет, кое-что новое я вообще-то поведать могу. Не уверен, правда, что ваше начальство будет радо этой информации, ну да и черт с ним, дело близится к концу и терять мне и вам уже нечего.

* * *

После того, как я встретил Рыжего на ступенях дворца правосудия в Сан-Франциско и мы с ним церемонно обменялись рукопожатиями, я, подчиняясь ранее достигнутым договоренностям, публично извинился за ранее проявленную дерзость в отношении главы государства. В ответ Рыжий хамски шлепнул меня по спине и заверил, что кто старое помянет, тому глаз вон. Затем, посчитав протокол выполненным, мы удалились в переговорную для беседы один на один. Я этого не хотел, между прочим. Не понимал, о чем с ним договариваться, ведь договорились уже вроде, но Рыжий сказал, что так положено. Народ, дескать, не приемлет всей этой тайной дипломатии и бюрократического крючкотворства, а вот когда два альфа-самца, перетерев между собой, ударяют по рукам, народ счастлив.

Эти сорок минут наедине с Президентом США я не забуду никогда!

Один на один действительно означало один на один. Мы вошли в бывшую комнату для совещаний присяжных, за нами закрыли дверь, и так называемые переговоры начались. Сказать, что мне было противно, это ничего не сказать. Но я преодолел себя, предложил собеседнику стакан воды, еще раз извинился и пробормотал что-то о новой странице в наших непростых отношениях. В ответ я услышал длинную матерную тираду, смысл которой заключался… А, пожалуй, и не было в ней никакого смысла, кроме сознательного унижения оппонента. Желания поставить его в позу обезьяньей покорности. У нас в России бандюки в девяностых так разговаривали. От неожиданности я растерянно спросил:

– Что вы конкретно имеете в виду, мистер президент?

– Я имею в виду, ублюдок, – переведя дух, ответил Рыжий, – что с тобой разговаривать не буду. Я прекрасно знаю, что ты подарок моего друга Влада из России. Вот с ним я иногда разговариваю. А ты никто и звать тебя никак. Поэтому…

И он опять выдал длинное бессмысленное ругательство. Хорошо, что длинное, – я успел прийти в себя и, дождавшись окончания адресованного мне перечня эротических фантазий Рыжего, вежливо поинтересовался:

– А что ж вы тогда приехали встречаться с таким, мягко говоря, нехорошим человеком? Сидели бы в своем Белом доме, пописывали бы в твиттер или еще какими приятными делами занимались. А вы здесь перед никем и ничем распинаетесь…

Реакция Рыжего на мои слова была фантастической. Он принял боксерскую стойку, начал, тряся рыхлым телом, подпрыгивать на месте и буквально заорал неожиданно визгливым голосом:

– Ну иди сюда, сука! Иди, я тебя урою сейчас на хрен! Я отбивную из тебя сделаю, русский ты ублюдок!!!

Ничего более абсурдного я в жизни не видел. Это было нелепо, смешно, страшно и удивительно одновременно. И вот этот трясущий старческими телесами, скачущий орангутангом человек – президент самого могущественного государства мира? Каков же тогда мир?

– Иди, иди ко мне! – орал Рыжий, размахивая кулаками. – Давай, один на один, именно так у нас, американцев, принято решать вопросы! Где твоя хваленая русская храбрость?! Или вы только водку жрать можете в своей Сибири?!

– Да пошел ты к черту, дебил, – сказал я, брезгливо наблюдая его старческие танцы. – Корчишь из себя мачо, а на самом деле уже и виагра небось не помогает. Не стану я с тобой драться. И вообще пойду отсюда, пожалуй, противно мне с тобой одним воздухом дышать. Понял?

Я решительно направился к двери, но президент США неожиданно резво преградил мне дорогу. Он достал из кармана расческу, привел в порядок растрепавшийся накладной чуб, поправил съехавший набок галстук… Ничто в нем теперь не напоминало о пляшущей обезьяне.

– Нельзя, Айван, – сказал он абсолютно спокойным голосом. – Еще полчаса придется посидеть, а то не поверят в наши договоренности и искреннюю дружбу. Не хочешь драться – не дерись, но сидеть должен. Думаешь, мне приятно?

Следующие полчаса мы, отвернувшись друг от друга, мирно сидели в разных концах комнаты. Я размышлял о том, что это было. Может, он меня спровоцировать пытался? Но зачем? Чтобы предстать перед ждущими за дверью журналистами с фингалом под глазом? Или он всерьез надеялся меня отмутузить? Или просто сорвался? Да, видимо, сорвался. Властелин мира, оборзел от всеобщей лести и почитания, не привык он, когда отпор дают. С другой стороны, не мальчик уже, бабла заработал, выборы выиграл относительно честно, должен был научиться себя сдерживать. Нет, не похоже, что сорвался… Наверное, реально хотел меня запугать, взять нахрапом, ошеломить наглостью, за пацана несмышленого держал. Тогда дурак. А может, все вместе? Так и не придя к определенным выводам, я посмотрел на часы и понял, что время вышло.

– По-моему, нам пора, – обратился я к Рыжему.

– Да, уже можно, – доброжелательно сказал он. – Ты прости меня, Айван, погорячился я, нервишки у меня в последнее время пошаливают. – И виновато улыбнулся.

Нет, в обаянии Рыжему отказать было нельзя. С ним хотелось дружить. Более того – после его улыбки мне захотелось с ним выпить, а это говорило о многом. Я начал понимать, почему, несмотря на дикие манеры, его все-таки избрали президентом.

– Ну конечно, – ответил я, – с каждым может случиться. Тяжело все это. Вы меня тоже простите.

Рыжий опять широко улыбнулся, подошел ко мне и размашистым жестом протянул руку. Я доверчиво двинулся ему навстречу, а он… Он со всей дури двинул мне ногой по яйцам… И пока я, согнувшись, ловил ртом воздух, он пулей выскочил из переговорной, оглушительно хлопнув дверью… Когда, отдышавшись, я через пару минут вышел из бывшей совещательной комнаты присяжных, меня встретил излучающий дружелюбие президент США, окруженный толпой журналистов.

– Привет, Айван, привет, дружище, – прорычал он, заключив меня в объятия. – А я как раз рассказываю писакам, какой ты хороший семьянин. Попросил оставить тебя одного, чтобы позвонить жене и первым сообщить ей о нашей блестящей сделке. Ничего, что я это рассказал? В конце концов, семья – это то, что нас объединяет. И не только семья. У нас общие ценности, вот что главное. Не правда ли, друг мой?