Ванная комната, отделанная двумя сортами мрамора – зеленоватым и золотистым, с огромным зеркалом в полстены, благоухающая ароматом тех же цветов, букет которых стоял на мраморной полке рядом с зеркалом, сразила девушку своим великолепием. Раздевшись и заколов волосы высоко на макушке, она легла в джакузи, закрыла глаза и чуть не заплакала от счастья. «Не может быть, что все это происходит со мной, Люсией Эставес», – подумала она.

Необычность происходящего требовала и соответствующего романтического наряда для ужина. И, к счастью, такой наряд у нее был – спасибо «Фернанде»!

Завернувшись в огромное полотенце, она прошла в спальню и, пока Дэвид принимал душ, достала из шкафа узкое, длинное платье золотистого цвета. Надев его прямо на голое тело и распустив по плечам волосы, она повернулась к зеркалу. Выглядела она великолепно! И как удачно получилось, что у нее до сих пор не было повода надеть это чудесное платье! Мягкая ткань, оттенком чуть темнее волос девушки, облегала ее словно вторая кожа, нежно искрясь и матово переливаясь. Дополнив впечатление золотисто-бежевой помадой и ароматом «Джорджио», Люсия босиком направилась в гостиную.

Над столом горели свечи в высоких подсвечниках, освещая фрукты, красиво разложенные на огромном блюде, а во льду стыла бутылка шампанского «Дом Периньон». Когда она вошла, Дэвид, сменивший джинсовый костюм на темные брюки и белую рубашку, молча поднялся ей навстречу. Некоторое время он смотрел на нее так, будто видел впервые.

Они пили холодное шампанское в полной тишине. Где-то за окном часы пробили двенадцать, и этот звук вернул их к действительности. Хотя что здесь было действительностью? Люсии, зачарованной близостью Дэвида, ошеломленной ходом событий, уже ничто не могло показаться достаточно реальным этой ночью. Явь и сон, смутные мечты и невысказанные желания, предчувствие счастья и надежда смешались воедино, и имя всему – волшебство. Девушка знала: что бы ни случилось потом – эту ночь она будет помнить всю свою жизнь.

Маковски протянул руки через стол и взял ее ладонь в свои.

– Если бы я мог, я похищал бы тебя каждый день. И каждый день заставлял бы заново влюбляться в себя, чтобы ты уже никогда не смогла так смотреть на кого-то другого!

Люсию поразила сила страсти, прозвучавшая в его словах.

– Но я и не собираюсь ни на кого смотреть, кроме тебя, Дэйв. Зачем мне кто-то, когда у меня есть ты? Но объясни, пожалуйста, почему ты мечтал проснуться именно в Севилье? – попросила она, слегка смущенная неожиданным проявлением его чувств.

И пока они ужинали, Дэвид рассказывал ей, как он впервые попал сюда в то лето, когда они путешествовали по Испании вдвоем с Филиппом, и очутившись в Севилье, сразу понял, почему действие лучших опер Моцарта, и Бизе, и Россини происходит именно здесь. «Ты знаешь, я повидал немало разных городов. Но этот – один из самых волнующих. Любовь к Севилье у меня с первого взгляда, – признался он. – И я еще тогда подумал, что хотел бы проснуться однажды и понять, что я здесь. И чтобы не надо было никуда спешить… И чтобы рядом была женщина – прекрасная, желанная… И вот, – заключил он с улыбкой, – кажется, все получается».

– Значит, ты действительно меня любишь? – негромко спросила она.

Дэвид встал и, обойдя стол, подошел к ней. Девушка поднялась ему навстречу.

– Ты даже не представляешь, как нужна мне, – прошептал он в ее полураскрытые губы. И припал к ним с такой страстью, будто он путник, измученный жаждой, утолить которую могла только она. Люсия почувствовала, что ее тело тает в его руках, становится водой, огнем, туманом и уже не принадлежит ей. Дэвид легко коснулся ее плеч, и платье соскользнуло вниз, оставшись лежать у ног, как золотистая драпировка на картине старинного художника. Дэвид отступил на шаг и несколько секунд молча смотрел на ее обнаженное тело. А потом поднял ее на руки и понес в спальню.

Он был нежен, как неискушенный мальчишка, невозможно было поверить, что это человек, который вот уже почти полвека познает эту, столь щедрую к нему, жизнь и весьма преуспел в своем занятии. Он словно впервые видел перед собой женщину такой, какой создал ее Бог, без напускных красот, прекрасную в своей естественности. Он восхищался каждым ее изгибом, не спеша, одними глазами.

Люсия немного стеснялась величия трона, на который ее водрузили, но в том сказочном порыве, который принес ее сюда, в полумрак и мягкие подушки, в золото и блеск, именуемые Севильей, можно было существовать только с расправленными крыльями, с поднятой головой и распахнутыми в мир глазами. И она стала свободной и легкой, словно трава на ветру. Двигаться было необыкновенно приятно, как после долгого сна, мышцы будто потеряли свой вес и наслаждались своей невесомостью. Только ее глаза не участвовали в этом сне наяву: у них было ответственное задание – запомнить каждую черточку, каждый поворот головы, каждое движение мышц любимого. Все, до самых мельчайших подробностей. Было жаль лишь того, что не хотела выпускать из своих теплых лап темнота.

Пламя занялось неожиданно и мгновенно. Все ее существо стремительно подалось восставшей навстречу силе, и она забыла, кто она, где она. Дэвид был для нее уже не знаменитостью, не кумиром, сошедшим к ней со своих высот, он был просто мужчиной, плотью и кровью, составившей вторую половину ее самой, половину, о которой она раньше и не подозревала и без которой не могла существовать впредь.

…Когда она открыла глаза, было уже позднее утро. С минуту она лежала, разглядывая незнакомую обстановку и вспоминая, где находится. Шторы были слегка раздвинуты, сквозь открытое окно пробивались лучи яркого солнца. «Я же в Севилье, – внезапно осознала она. – В Севилье с Дэвидом!» Счастье окатило девушку теплой волной, и, желая убедиться в том, что это не сон, она, не поворачиваясь, протянула руку, чтобы коснуться любимого, но вдруг обо что-то больно укололась. И от неожиданности даже подпрыгнула на кровати. Дэвида не было! Вместо него на постели лежала чудесная алая роза, а рядом с ней белела записка. «Когда Спящая Красавица проснется, – прочитала она, – пусть выглянет в окно. В кафе напротив отеля ее ждут завтракать».

Люсия быстро соскочила с кровати, подошла к окну и распахнула шторы. Солнце ударило ей в глаза, на минуту ослепив. Проснуться в Севилье – да, он прав, это великолепно! И из всех женщин мира он выбрал именно ее, Люсию Эставес. Выбрал, чтобы разделить с ней свою мечту!

Все внутри нее ликовало. Она была всемогущей. Она будто заново родилась, но уже другим человеком – свободным, смелым.

Она бережно поставила благоухающую розу в кувшин, оставшийся на столе после ужина, быстро приняла душ и после недолгих раздумий надела сарафан из светло-красного шелка с завязками вокруг шеи и широкой юбкой до колен. Расчесала до блеска волосы и, застегнув легкие «римские» сандалии, поспешила вниз.

Дэвида она заметила сразу – как только вышла из гостиницы. Он сидел за столиком на террасе и что-то писал в своей записной книжке. Перед ним стояла пустая чашка из-под кофе.

Они не спеша позавтракали и отправились гулять по городу. Бродили по лабиринтам узеньких улиц, плескали друг на друга водой из фонтанов, пили легкое вино в маленьких кабачках, заходили в сувенирные лавки. Иногда в каком-нибудь укромном уголке, спрятавшись от глаз бесчисленных туристов, – целовались. День пролетел как одно мгновение.