– Я это сделаю, Гектор. Я знаю, что поступаю правильно. Это будет книга о человеке, носящем фамилию Хемингуэй, и это будет моим стартом в художественной прозе. Я это сделаю. Лучше я, чем Ричард! Я могу заняться тем, что делаешь ты, – защищать Папу… помочь сберечь его наследие и затяжную игру, написав эту книгу.

– Это ужасная ошибка, – повторил Гектор. Щека все еще ныла.

Подбородок Ханны дрожал. Она всмотрелась в лицо Гектора, затем швырнула салфетку на свою тарелку и ушла, оставив его сидеть там и смотреть на других посетителей.

Криди прижал трубку плотнее к лицу и закрыл ее ладонью, чтобы человек в соседней будке не мог расслышать, что он говорит. Он помнил, что Ласситер говорил ему о фальшивых рукописях и ловушках в бумагах Хемингуэя. Еще он помнил, что Ласситер протянул ему выпивку.

Дальше все было как в тумане. Пустота. Но Ласситер в насмешку оставил пустую склянку на столике рядом с кроватью. Это поведало Криди обо всем. Ласситер подмешал Криди его же собственный препарат. При мысли об этом Криди снова передернуло. Один бог ведает, что Ласситер выудил из него, пока у него по венам гуляла эта дрянь. И бог ведает, чем это может для него закончиться – мозговая травма… разрастающаяся паранойя. Это зелье никогда не покидает организм до конца. Никогда.

Так что у него теперь нет другого пути – Криди вынужден будет доложить Директору, что операция «Хемингуэй», по крайней мере на данный момент, пошла наперекосяк.

Криди сказал:

– Да, я проверил все подслушки на телефонах Хемингуэя до того, как жучки были сняты. Однако нет никаких сомнений, что этот Ласситер в курсе нашей операции. Он старается определить происхождение обработанных документов, которые были подложены в бумаги Хемингуэя, обнаруженные в подвале гостиницы «Ритц» в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году.

Гувер немного помолчал, потом проговорил:

– Я сейчас работаю с делом Гектора Ласситера. Оно на удивление толстое. Это Ласситер иногда бывал нам полезен. Он хитрый, упорный, и, хуже всего, он взбалмошный идеалист. Одним словом: он непредсказуем. Только вспомни, что он отчебучил в Нашвилле в пятьдесят восьмом! Уму непостижимо. Я все еще не могу это забыть. Подготовь убойную команду, агент Криди. Я не говорю, что мы будем его убирать, но такая необходимость может возникнуть…

После паузы он спросил:

– Есть ли какие-нибудь признаки того, что Ласситер получил другую информацию, которую Хемингуэй от нас скрывал? Возможно, он нашел письма, рукопись о… ну, обо мне, например?

Криди подумал: О том, что ты цветной. Вот что тебя больше всего интересует.

– Нет, сэр. Пока ничего. – Самонадеянный черножопый, подумал Криди.

Директор заключил:

– Тогда, возможно, идея покончить с Ласситером представляется более привлекательной. Пожалуй, я еще немного об этом подумаю. А этот профессор, которого ты используешь? Этот дегенерат-алкоголик? Думается, слишком опасно продолжать с ним возиться.

– А его жена?

– Она знает, что происходит?

– Сейчас нет. То есть я не думаю, что знает.

– Пока миссис Полсон находится в счастливом неведении, ее можно пощадить, мистер Криди.

Куда бы я ни пошла, меня везде спрашивают, действительно ли университеты душат писателей. Если хотите знать мое мнение, так они их душат недостаточно. Слишком еще много выходит бестселлеров, появлению которых мог бы воспрепятствовать хороший учитель.

Фланнери О'Коннор[35]

Растянувшись на кровати Хемингуэя и уставившись в стену, Гектор выкурил сигарету. Патриция обернулась вокруг него, теплая, голая и уже спящая.

После ссоры с Ханной Гектор вернулся в гостиницу.

Потрясенный ее реакцией, Гектор, однако, не стал ее догонять. Он не пытался до нее дозвониться и вовсе не собирался идти в номер Полсонов и разговаривать с ней. Им обоим требовалось остыть, причем в разных смыслах этого слова.

Ханна глубоко разочаровала Гектора. Он очень огорчился, что она взялась за этот незаконнорожденный проект вместе с Мэри Хемингуэй.

Ханна явно рассердилась на него не только за то, что он усомнился в правильности ее решения сотрудничать с Мэри в написании ее биографии, но также за уклонения от ее заигрываний.

Гектор, однако, был уверен, что в этом смысле принял верное решение.

Признание Ханны, что она собирается отложить беллетристику, даже «временно», ради сенсационного, но нехудожественного произведения, произвело на него самое неприятное впечатление.

Человек, который проживает то, что пишет, и пишет то, что проживает.

Милостивый боже, как же он ненавидел это клише, описывающее его и его ремесло.

Его третья жена, Дафф, когда-то давно сказала:

– Знаешь, Гек, в один прекрасный день тебе придется выбирать, по какую ты сторону в этом уравнении. На самом ли деле твоя жизнь снабжает твое творчество, или все происходит наоборот?

Тогда он просто улыбнулся и небрежно отмахнулся. Такова уж была эта милая Дафф, постоянно задавала ему подобные загадки. Принцесса головоломок и дилемм.

Но, сидя в ресторане с Ханной, Гектор уговаривал себя, что воспринимает искусство серьезнее, чем свою жизнь. Он негодовал теперь, что искусство руководило его жизнью, и так было всегда.

А раз уж так, то он вскоре проклял бы все, если бы взял на себя ответственность за красивую, молодую уроженку Шотландии, даже если бы его страсть оказалась очень сильной. Ему не нужен роман с Ханной, по крайней мере до тех пор, пока какая-то часть его флиртовала с идеей написать книгу об их взаимоотношениях.

Итак, он сидел в холле гостиницы «Сан-Вэлли-Лодж», все еще раздумывал о необходимости расстаться с Ханной, даже дулся слегка, и тут возникла Патриция.

Тиш, как он теперь ее называл, была все еще одета так же, как когда она слушала его выступление. И он мог точно сказать, что одевалась она для него. Тиш оказалась очень мила и очень кстати.

Гектора даже не раздражало, что она говорила с ним в манере героинь его романов, строила из себя созданную Гектором Ласситером женщину-вамп.

Черт, с этой все будет проще. Сексуальные заигрывания Патриции позволяли Гектору относиться к ней как к одноразовому приключению, причем он чувствовал: и она понимает, что этим их отношения ограничатся.

Легкий флирт, ничего больше.

И откровенно говоря, Патриция была в не меньшем восторге от возможности залезть голой в эту знаменитую постель, чем от перспективы переспать с Гектором. Еще она сознавала, что его это не слишком задевает. Они использовали друг друга и получили от этого удовольствие. Так что же тут плохого?