Он говорил позднее, что путешествие вместе с членами семьи очень его порадовало – «важно разделить этот опыт» с родителями, Джеки и Майком, с братом Марком и братом жены Стивеном Пуром. Джеки была единственной женщиной на борту, и капитан в шутку предложил Безосу удалить всю порнографию, имеющуюся в общей области корабельного сервера.

Для экспедиции приобрели спасательное судно Seabed Worker, настоящее чудо высотой в шесть этажей над океаном, имеющее 88 метров в длину и массу почти в 4000 тонн. Кабина, капитанский мостик, выглядела как командный центр большого космического корабля: плюшевое кресло капитана, ручки управления и несколько компьютерных экранов, куда в реальном времени выдавались данные. Корабль был оснащен системой динамического позиционирования, которая использует сигналы навигационных спутников GPS, чтобы определять снос и держать судно точно над целью.

Пожалуй, самое важное заключалось в том, что Seabed Worker имел два дистанционно управляемых аппарата, их название сокращалось до ROV и потому в обиходе их называли роверами. По существу это были подводные роботы, послушные управлению с корабля. Они стоили по 7 млн долларов и могли работать на исключительных глубинах.

«Мы работаем на глубине 5 км в открытом море, – рассказывал Капоне. – Наши роботы – словно марионетки на ниточках длиной по пять километров. Управлять этими роботами на дне – фантастический балет в глубинах океана».

До места работы в 500 морских милях от Бермудских островов шли по бурному морю, но Seabed Worker был лихим наездником – он умел поглощать волны, позволяя экипажу управлять подводными роверами при волнении до пяти метров. Однако 2 марта, когда корабль достиг места назначения, непогода стихла, и команда могла приступать к подъему металла из глубин. «Проходя по кораблю, каждый мог видеть, насколько все взволнованы, – вспоминал брат Джеффа Майкл. – Витала в воздухе определенная степень мандража, ведь мы знали: никаких гарантий нет»[268].

Роверы достигли морского дна в 11 часов утра в воскресенье 3 марта и почти немедленно передали снимки частей двигателя – в высоком разрешении на большие экраны, установленные специально для этого похода. «Мы нашли первые артефакты уже через несколько минут с начала поисков и обнаружили первый двигатель в течение первого часа первого дня», – вспоминал Конкэннон.

На дне океана лежали камера сгорания, турбонасосы и теплообменники. Кому-то они казались лишь перекрученными кусками металла, пригодными только для свалки, но для Безоса представляли одновременно произведения искусства и памятники истории.

«В пяти километрах ниже того места, где я сейчас стою, находится страна чудес, свидетельство программы „Аполлон“, – сказал Безос в видео, записанном на борту корабля. – Она похожа на сад волшебных скульптур, в котором лежат все части от разных полетов, иногда в полной сохранности, а иногда скрученные в прекрасные формы»[269].

В течение пары часов роверы нашли новые артефакты в радиусе всего 100 метров. Один зарылся в морское дно так глубоко, что был назван дротиком на поляне.

Следующую пару дней искатели обследовали район, делали снимки, заносили в каталог положение и состояние каждого объекта. Тем временем погода портилась, волнение становилось все сильнее. Зимний шторм «Сатурн» шел на восток, и команда знала: нужно работать быстро.

«Море было очень бурным, когда мы пришли туда, – вспоминал Конкэннон, – и оно продожало волноваться во время перехода. Оно успокоилось на пару дней, и мы могли работать. Но волнение стало усиливаться вновь, и мы знали: дальше будет еще хуже. Мы шли наперегонки с погодой, наперегонки со временем, стремясь вытащить… что-нибудь наверх. Достать хоть какую-нибудь вещицу, чтобы к моменту, когда погода нас вырубит, на борту уже лежала цель наших поисков».

6 марта, в день, когда шторм разбил рыбацкое судно у берегов Мэриленда, в нескольких сотнях миль к северо-западу, экипаж Seabed Worker вытащил первый из двигателей, на которые они наткнулись – хотя и не было ясно, от какого именно «Аполлона».

А затем шторм заставил корабль остановиться, и все, что могли делать исследователи, – ждать и надеяться, что он вскоре закончится.

«Сатурн» бушевал над кораблем пять дней, вынудив экипаж извлечь роверы из воды. По радару казалось, будто шторм поглотил все Восточное побережье и большую часть Атлантики, где волны качали и мотали корабль. Таблетки скополамина от морской болезни «выдавали по желанию, это точно», – вспоминал Капоне. Команда думала попытаться уйти к югу и ускользнуть от шторма. «Проблема заключалась в том, что шторм налетел слишком большой, мы просто не могли от него уйти», – пояснил Конкэннон. Выбора не было, оставалось только «зависнуть и перетерпеть».

Для тех, кого качка уложить не смогла, провели турнир по дартсу, его выиграл отец Безоса. Команда получила возможность поспать, но не переставала жаловаться на нарушение неписанных правил моряков – и особенно в части бананов.

«В мире моряков бытует множество суеверий, – рассказывал Безос. – Не положено бить в судовой колокол. Не нужно проносить на корабль рюкзаки, а мы это сделали, к сожалению. Еще мы закупили много бананов, а бананы на борт также проносить не стоит. Мы находились в Бермудском треугольнике и заработали самый продолжительный перерыв по погоде, который наш опытный экипаж когда-либо видел»[270].

Но больше всего команду занимало изучение артефактов: уже поднятых на борт и все еще лежащих на глубине пяти километров под ними. «Нет, мы не просто сидели и блевали, – вспоминал Капоне. – Мы работали… Джефф рассказал о своих намерениях и тем самым бросил нам вызов – сделать их реальностью. И я могу сказать, что никого в нашем экипаже шторм напугать не мог. Да, качка очень раздражала, было неприятно. Несмотря на внушительные размеры нашего судна, почти 60 метров в длину, его колотило изрядно. И тем не менее никто сдаваться не собирался».

К 11 марта шторм наконец-то стих, и экипаж вернулся к работе, опустив роверы на океанское дно. Вскоре они начали поднимать на борт металл всех видов, работая днем и ночью. Безос, небритый, в оранжевом спасжилете, каске и защитных очках, помогал очищать двигатели от грязи.

Долгие рабочие смены, изоляция в море и тяготы шторма размыли границы в социальном статусе, и исследователи приняли кредо всякой настоящей экспедиции: кто не вносит свой вклад в работу, тот может проваливать.

«Мы поливали артефакты из шлангов и счищали грязь. Мы все работали, – говорит Конкэннон. – Среди нас не было главы „Амазона“. У нас в команде трудился просто Джефф и его мама, его брат и брат его жены… И у всех руки до плеч в дерьме. Все спали мало. И все играли в дартс, когда погода не давала нам работать».

Через несколько дней на корабле накопилась целая сокровищница с частями двигателей – достаточно для того, чтобы объявить экспедицию успешной и отправиться домой. Исследователи решили привезти двигатели в Порт-Канаверал, возвратив их на место, откуда они стартовали более 40 лет назад. По крайней мере некоторые части двигателей, поднятых со дна, принадлежали «Аполлону-11», хотя на 100 % подтвердить это никто не мог. Проведя в океане три недели, Seabed Worker подошел к берегу вскоре после восхода. Экипаж собрался на палубе и смотрел на медленно растущую на горизонте площадку 39A.