«Застрелят — и не увидишь откуда, не успею и выдернуть руку из кармана, — подумал Генрих. Он был уверен, что несколько квартир вокруг президентского дворца скрывают в себе еще и невидимые пулеметные гнезда. — Нет, свидание со смертью должно быть разумным, следует хотя бы уйти из этой жизни в хорошей компании, в сопровождении, скажем, нескольких молоденьких усатеньких трупов в полицейской униформе». Вариант: неизвестный открыл стрельбу по полицейским, охраняющим президентский дворец, — не годился.

Супермен притопал к витрине с манекеном, изображающим невесту из самого высшего общества, одетую в белое платье не сообщенной стоимости, постоял несколько мгновений перед этой ослепительно сверкающей драгоценностями Беатриче, впитал, насколько мог, в себя ее великолепие, а затем проследовал дальше по становящейся все более скромной рю Сент-Оноре. Через десять минут сонный дежурный уже открывал перед ним дверь отеля «Иль де Франс».

69

Приговоренные к смерти пишут письма родным. Рассвет застал Генриха Супермена за книгой. Стихи старомодного греческого джентльмена всегда успокаивали Генриха. С удовольствием он перечитал:

Император Кир Мануэль Комненус

в меланхолический сентябрьский день

чувствует, что смерть где-то рядом.

Но двор, астрологи (которым он платит жалованье) восклицают,

что он будет жить еще множество счастливых лет.

Однако в то время, как они ему поют,

император вспоминает старые забытые обычаи,

и он просит, чтобы из келий монахов

принесли ему экклезиастические одежды,

и он их надевает и радуется, что теперь имеет

приличный вид священника или монаха.

Счастливы все, кто верит

и, как император Мануэль, оканчивают свои дни

прилично одетые в их веру.

Отложив книгу, Супермен, не заснувший ни на минуту, последовал примеру славного императора. Он прошел в ванную и, сбросив на пол одежду, принял самый длинный теплый душ в своей жизни. Нет, он не оттягивал исполнение операции «Свидание со смертью», он лишь насладился в полной мере прикосновениями теплых струек к коже и особенно к измученному животу, странно спокойному со вчерашнего вечера. Наверное, застыл перед последним прыжком в боль, отдыхает, рассеянно думал Супермен, вылез из душа, вытерся насухо полотенцем и, войдя в комнату, стал одеваться.

Надел совсем новые шерстяные носки, затем белые свежие трусики, вынул из отельного шкафа болтающийся на плечиках костюм, посмотрел, достаточно ли свежи брюки. Брюки, да, были свежи, ибо Генрих готовился к сегодняшнему дню и заранее отдал костюм в отельную чистку. Супермен натянул брюки, надел туфли, завязал тщательно шнурки вначале на один узел, потом, подумав, что этого недостаточно, завязал шнурки (все равно больше не придется их развязывать, а если развязывать — не ему) еще на два твердых узла… Потом, взяв из ванной комнаты тюбик с черным кремом и маленькую с очень истертой щетиной щеточку, наваксил туфли и походил немного бесцельно по комнате до пояса голый. Подошел к столу, прислушиваясь к стуку каблуков по полу, вспомнил, как стучали они по Елисейским Полям прошедшей ночью, и увидел на мгновение себя в сером плаще, спина удаляющегося по рю Фобур Сент-Оноре… Увидел сзади и сверху, как если бы наблюдал за удаляющимся Суперменом с геликоптера. Удивившись такому постороннему отношению к самому себе, Генрих опять обратил свое внимание на туфли и, разыскав в ванной меховую тряпочку с двумя ручками, употребляемую некогда Суперменом для наведения на туфли глянца, навел на туфли глянец…

«Умирать следует в той манере, в какой ты хотел бы жить, Генрих, — сказал он себе вслух. — В идеальной манере». Ободрив себя таким образом, он вернулся в ванную комнату и, достав из-за шкафа, скрываемого зеркалом, несколько коробочек и кисточек, принялся за свое лицо. «Наложи красный цвет», — сказал себе Генрих и снял крышку с коробочки с красной краской. Погрузив в краску палец, Супермен посадил палец вначале на одну щеку, а потом на другую. Два красных пятна удобно поместились на серых щеках Супермена.

Супермен, подтянув внутрь, под зубы, щеки, размышлял о том, что он исхудал еще не до положенного предела. Было еще, что втягивать под зубы, на щеках еще оставался слой мяса. Хотя вчерашняя девочка, Рашель, и удивилась его не совсем обычной худобе… Супермен на секунду прислушался к своему животу и подумал: вдруг доктор Милтон ошибся. Однако тотчас же досадливо поморщился: «Не хватайся за самоуспокаивающие тебя мысли, Генри. Конечно, тебе легко будет сейчас уговорить себя прожить еще несколько дней и посмотреть. После нескольких дней ты уговоришь себя оттянуть свой уход из мира еще на некоторое время, и кончится это тем, что ты умрешь как больное и беспомощное животное, околеешь, как корова…»

Растерев краску на щеках равномерно до такого состояния, что ровная розовость залила щеки Супермена, он очертил тонкой линией карандаша свои обесцвеченные болезнью губы, а потом так же заполнил очерченное пространство легкой розовостью. Полюбовавшись эффектом, Генрих сказал своему изображению: «Такая смерть не обесчестит Супермена. Нет, не обесчестит», — и покопался черным карандашом в своих бровях и углах глаз. После нескольких минут труда глаза Супермена остро глядели с его лица. Преисполненный решимости Супермен глядел в зеркало на преисполненного решимости Супермена.

Свежевыстиранный суперменовский старенький свитер занял привычное место на торсе Генриха, а поверх него лег черный пиджак. В пиджак Генрих сунул, поцеловав ее предварительно, «беретту», а в карманы брюк скользнули вынутые из плаща две обоймы.

После этого Генрих подошел к телефону и набрал номер 17.

— Полиция? — спросил Супермен. И, получив утвердительный ответ, заговорил: — Меня зовут Супермен. Я ответственен за 26 ограблений и по меньшей мере два убийства. Кроме этого, я — советский шпион… Нет-нет, это не шутка. Я нахожусь сейчас в отеле «Иль де Франс». Я хочу, чтобы вы приехали. Я желаю передать себя в руки правосудия. Номер 341, отель «Иль де Франс»…

Повесив трубку, Супермен улыбнулся, прошелся по комнате, сел на кровать, посидел мгновение, а затем решительно вышел из комнаты, прикрыв за собою дверь.

70

Они приехали так быстро, что почти застигли его врасплох. Впрочем, увидеть его они не могли, потому что Супермен поднялся вначале на этаж выше по черной лестнице, а не на лифте или по лестнице, вьющейся вокруг лифта. Только услышав, что они идут — шаги многих ног по дешевому ковру, устилающему лестницу отеля, — он заглянул вниз и увидел верхушки их кепи. Трое, впрочем, были в гражданском. «Специальная бригада», — догадался Супермен. Они шли впереди. Четверо в кепи — за ними…

Судя по их походке, они не очень поверили телефонному звонку. Плюс еще «советский шпион». Эта фраза звучала неправдоподобно. Однако они обязаны были проверить. Комната Генриха была сразу же налево от лифта и лестницы. Свернули налево, оглянувшись, взглянув направо, но не вверх, где над перилами нависало розовое лицо Супермена.

Он сбежал по лестнице тотчас после того, как они свернули по коридору. «Беретта» перед собой. Розоволицый человек в ярко начищенных туфлях крикнул полицейским: «Эй!» Обернувшись от его двери, все в разной стадии поворота, жопы поняли, что просчитались. Генрих, улыбаясь, нажимал курок своей машинки, и она била взрывными волнами гулко вдоль по коридору, посылая тяжелые свинцовые пули в человеческое мясо в мундирах и без мундиров. Они все упали, безусловно, большинство только для того, чтобы не служить Супермену удобной мишенью, но Генрих надеялся, что хотя бы один из них уже открывает невидимую дверь в мир, говорят, параллельный нашему.