Чтобы окончательно сменить тему, я спросил у принца:

– Ваше высочество, вы сказали господину Геймбургу, что, кроме русского языка, изучаете еще и космографию.

– И не только ее. У меня с собой полно книг, – с удовольствием пояснил принц. – Есть труды по арифметике, геометрии, космографии, фортификации. Кто знает, вдруг они пригодятся?

– Вполне возможно. Скажем, фортификация. Полезная штука. Нам предстоит отстроить в Крыму немало оборонительных сооружений, иначе не сумеем закрепиться. Татары тогда вышибут нас в два счета.

Геймбурга разговор разморил, он начал клевать носом. Принц отправил его спать. Подполковник забрался на широкую печь и затих. Антон Ульрих велел принести еще вина, и мы продолжили беседу.

Я поднял чарку за здоровье его высочества.

– Подождите, фон Гофен, – взмахнул рукой Антон Ульрих. – Давайте лучше выпьем за победу русского оружия!

Эту бутылку мы приговорили за полчаса, зато за другой засиделись. Беседа текла медленно и непринужденно, вместе с нею так же неторопливо текло вино. Вспоминались веселые истории, шутки. Постепенно начал действовать хмель, я по секрету поведал, что давно уже пишу книгу и публикую под псевдонимом Игорь Гусаров. Пьяное признание неожиданно покорило сердце собеседника, затронув дотоле мне неизвестные струны в его душе.

Отец принца – герцог Антон Ульрих-старший – был известным писателем, перу которого принадлежали два классических любовно-исторических романа: «Римская Октавия» и «Светлейшая сириянка Арамена». Жених цесаревны очень любил свого родителя и мог с полным основанием им гордиться. Герцог много сделал для процветания Брауншвейга: основал оперный театр, открыл рыцарскую академию в Вольфенбюттеле (туда приезжали учиться даже из России). Ульрих-старший покровительствовал наукам и искусству, коллекционировал живопись и скульптуру, собирал книги и рукописи. В общем, герцог оставил после себя заметный след, сын мечтал добиться хотя бы половины его успеха.

– Но все же моя любимая книга – «Робинзон Крузо», – доверительно прошептал принц.

Потом, как это обычно бывает у пьяных мужиков, мы заговорили о женщинах.

– Знаете, барон, как ни печально это сознавать, но принцесса меня не любит, – грустно произнес Антон Ульрих. – Я ведь и волонтером на войну вызвался из-за того, чтобы хоть немного изменить ее мнение.

Я набрался наглости и ответил:

– И зря, ваше высочество.

– Почему? – удивился принц.

– Даже если вы вернетесь с войны трижды героем, усыпанным лавровыми листьями, она все равно вас не полюбит. Будет относиться к вам с уважением, но не полюбит. Такова женская природа, ваше высочество. Никакие регалии не помогут.

– Хотите сказать, что у меня нет шансов? – понуро опустил голову принц.

– Вот этого я точно не говорил. Шансы есть всегда. Заранее впадать в уныние не стоит. Когда шансов немного, надо не заламывать руки, а напрячь голову. Хорошенько подумать над тем, как их улучшить. Все в ваших руках. Женщину надо побеждать ее же оружием. Я, конечно, не бог весть какой сердцеед, но кое-что понимаю. Ваши победы будут одержаны не здесь. Вы должны покорить принцессу там, в Петербурге.

– Я должен бросить все и вернуться в Петербург?! – Антон Ульрих не скрывал изумления.

– Что вы, ваше высочество! Об этом не может быть и речи: вы офицер, такой поступок будет бесчестным. Начните с простого. Для начала отправьте в Петербург вашу свиту, смените карету на конское седло. Вы ведь наверняка уже хотели так поступить, но вас что-то удерживало.

– Верно, хотел, – согласился принц. – Есть этикет, правила…

– Забудьте о правилах, – прервал я его. – Если не можете выкинуть их из головы, меняйте их под себя. Здесь и сейчас вы не жених принцессы Анны. В настоящий момент вы офицер русской армии. Поступайте, как подобает офицеру, а не принцу.

– И всего-то? – повеселел принц.

– Это не так легко, как может показаться. Научитесь говорить «нет», ваше высочество, даже если вас будет просить тот, чьим мнением вы дорожите. После того как мы разобьем турок и вернемся в Петербург, ведите себя независимо. Поговорите с принцессой, скажите, что если она не хочет, чтобы вы были ее мужем, то вы не собираетесь навязывать ей свое общество. Ошарашьте принцессу, заинтригуйте ее!

– Каким образом? – заинтересовался принц.

– Простейшим. Сделайте то, чего от вас не ждут: подайте прошение об отставке. Сообщите, что собираетесь вернуться домой, чтобы поступить на службу к прусскому королю или цесарцам. Поверьте, если вы начнете вести себя непредсказуемо и смело, она не устоит. Великий Шекспир писал: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Следуйте этой заповеди, ваше высочество. Не бойтесь ничего. Вам есть что терять?

– Пожалуй, нет, – ответил принц.

Остапа несло. Я понимал, что рискую оставить историю России без императора Иоанна, но, с другой стороны, если принцесса будет считать супруга бесхребетным и начнет наставлять ему рога, добром это не кончится. Так что или пан, или не пан. Одно из двух.

– Прекрасно. Пусть принцесса видит, что вы способны настоять на своем, что у вас есть собственное мнение, за которое вы готовы сражаться до конца. И немного погодя вы все же сделаете принцессе Анне одолжение, взяв ее в жены. В порядке исключения, разумеется. Но это все в будущем. Если не возражаете, ваше высочество, я бы еще кое-что посоветовал.

– Если это дельный совет, приму его с удовольствием, – с достоинством произнес Антон Ульрих.

– Смею надеяться, дельный. Давайте-ка мы с вами займемся физподготовкой. Я потом объясню, что это значит. Сделаем из вас такого атлета, хоть в триста спартанцев записывай. По себе знаю: чем больше бицепс, тем больше наглость, а она вам точно не помешает, ваше высочество.

– Зато у вас, барон, ее хоть отбавляй, – усмехнулся принц.

– Есть такая пословица: «Наглость – второе счастье». У меня и впрямь такого добра много, но я с удовольствием поделюсь с вами, ваше высочество.

И вот со следующего дня я практически официально, помимо адъютантской должности, получил еще и тренерскую работу у принца Антона Ульриха Брауншвейгского.

Когда принц впервые при мне разделся до пояса, я огорченно присвистнул:

– Боже мой, как все запущено!

Выглядел мой подопечный, словно узник Бухенвальда: грудь как у молодого петуха коленка, бицепсы с голубиное яйцо, трицепсы вообще не просматривались, а вместо квадратиков пресса – впалый живот с отчетливо выделяющимся пупком. Скелет скелетом, и это при том, что кормили его как на убой. А как иначе: повара у принца были знатные, редкостные мастера кулинарного искусства, виртуозы котла и поварешки. Но, видать, не в коня корм. Изысканные яства, пальчики оближешь, и столь плачевный результат. Обидно.