Ценю маму за умение создать нужную атмосферу: вернуть меня к жизни в такое гнилое утро могут только хрустящие блинчики в сиропе и кипяток с ароматом лета.

Превозмогая дрожь, поднимаюсь и шаркаю в ванную, прихожу в себя под теплыми струями воды и долго разглядываю свою физиономию в незапотевшем островке зеркала. Так себе... До красы и гордости школы не дотягиваю, а Оле Румянцевой вообще уступаю по всем статьям.

Сегодня Глебу предстоит ответственное мероприятие, а меня ждет репетиция танца в паре с Артемом, но свои проблемы волнуют гораздо меньше, чем возможные неприятности далекого друга.

Приканчиваю блинчики, допиваю чай, облизываю пальцы и, незаметно вытерев их о футболку, оживляю мирно спавший на столешнице телефон:

«Желаю удачи! Я с тобой».

В кои-то веки у мамы в салоне нет утренней записи, она не спешит, и я увязываюсь за ней — мой зонт остался в тепле и уюте шкафа, а дождь разошелся до ливня. Пристраиваюсь под мамин, поднимаю жесткий воротник и, вцепившись в лямки рюкзака, затягиваю шарманку:

— Ма-а-ам...

— Снова вызывают к директору? — не на шутку пугается она, но я мотаю головой.

— Нет! Я хотела спросить о другом. Вот смотри: допустим, есть парень...

— У тебя появился парень?

От приправленной дурацким сном мысли, что Глеб мог бы быть моим парнем, екает в груди, щеки вспыхивают, но я неловко перепрыгиваю лужу и злюсь:

— Да не у меня! Точнее, не парень... Блин. Сделаем вид, что я этого не говорила.

Мама едва сдерживает торжествующую улыбочку, а я злюсь еще сильнее и рычу:

— Ладно! Чисто ги-по-те-ти-чес-ки! Как распознать, относится ли парень к девушке как к другу, или с его стороны нечто большее?

— Очень просто. Попробуй вызвать у него ревность! — огорошивает мама, и мне становится дурно. Она целует меня в лоб и, оставив теплую рукоятку зонта в моей руке, вбегает на заднюю площадку гостеприимно распахнувшего двери автобуса. — Удачного дня! Напиши, что приготовить на ужин!

— Я задержусь. У меня репетиция! Олимпиады по физике...

Разворачиваюсь и бреду по разбитому тротуару к школе, от низких туч и тяжелых раздумий болит голова.

— Какая еще ревность? Это работает вовсе не так!..

Конечно же, мама неправа, у нее весь мир вращается вокруг любви, будто ничего другого не существует в природе. Но от ее предложения на лице расползается глупая улыбка. Я бы многое отдала, чтобы посмотреть, как Глеб ревнует, только вот с его стороны не было и намека на недовольство, когда я говорила про Артема. Так, праздное любопытство. Вывод напрашивается сам собой, и он неутешительный. Мы просто друзья. Пора успокоиться. Точка.

Прихожу в школу одной из первых, вместе с техничкой заваливаюсь в пустой сумрачный класс, по доброте душевной помогаю ей проветрить помещение, протереть доску и расставить стулья. Занимаю свой, на отшибе, и долго всматриваюсь в осень за окном.

Интересно, в Москве тоже ливень?

До столицы всего ночь на поезде, однако погода в моем городе иногда кардинально отличается от столичной: когда там валит снег, здесь сияет солнце, когда нас одолевает дождь, там стоит жара.

Если прогнозы все же совпали, надеюсь, что Глеб взял зонт.

Постепенно в класс сползаются сонные соученики, почти все со мной здороваются. Прогресс налицо: в прошлом мае о такой чести я не могла даже помыслить.

Висит гробовая тишина, разбавляемая гудением люминесцентных ламп и глубокими тяжкими вздохами — пасмурное утро не располагает к бодрости и пустому трепу.

Подавляю зевоту, прикрываю глаза, но цоканье каблуков Миланы заставляет мгновенно проснуться: ее я узнаю даже по звуку шагов.

Как ни странно, звезда молча плюхается за свою парту и, отрешившись от мира, углубляется в телефон. Только явление Артема отвлекает ее от переписки: тот без стеснения машет мне и подмигивает:

— Нелли, не забыла? После шестого урока, только ты и я...

Прищурившись, Милана наблюдает за нашим приветствием, вишневые губы кривятся — не иначе как от выступившего яда.

Пожимаю плечами, елейно улыбаюсь, а Артему отвечаю:

— Обижаешь! Только об этом и думаю!

* * *

Время занятий тянется, как вязкий кисель.

По совету Миланы я весь день начеку: ожидаю неприятностей, но их чудесным образом не случается — на переменах звезда и ее верные фрейлины разглядывают косметический каталог, в столовую не идут вообще, зато Клименко берет в буфете томатный сок, бежит через весь зал и устраивается рядом.

— Ну как, готова? — Медовые глаза лучатся оптимизмом и неприкрытым интересом. — Сегодня в нашем распоряжении малый зал. Елена занята, ключи у меня. Отработаем движения.

Он крутит на пальце связку с номерком кабинета, похабно скалится, но невинно хлопает медовыми глазами.

По спине ползут мурашки: он как кленовый сироп. Сладкий, липкий, и, кажется, я его переела...

Жадно глотаю минералку, давлюсь и хриплю:

— Тебе придется сложно, ибо я не умею даже нормально ходить и падаю на ровном месте.

— Я видел... — кивает он, намекая на позорную запись и мои трусы в цветочек, а я краснею как рак. — Не переживай. Ты в надежных руках.

— Попробую не отдавить тебе ноги. Я пойду, Артем. И ты лучше не опаздывай на физику!

* * *

Пасмурная промозглость за окнами перетекает в ранний вечер, в коридорах царит полумрак, хотя стрелки часов едва подкрались к трем пополудни.

Впереди вразвалочку шагает Артем, но, вспомнив обо мне, останавливается и заботливо отставляет локоть:

— Не повтори эффектную сцену с падением. Не хочу, чтобы малышня пялилась на твой зад.

В глубине души я бешусь и бунтую: на мой зад он не имеет решительно никакого права, но на деле с готовностью цепляюсь за его руку.

Странное предчувствие покалывает кончики пальцев, но я прибегаю к доводам разума и отгоняю паранойю: мы вместе по велению завуча. Просто танец. Просто совместный проект.

Артем подбирает в связке подходящий ключ, чертыхаясь, с трудом проворачивает его в замке и впускает меня в малый зал — кабинете с высоченным потолком и черными глухими шторами на окнах.

— Добро пожаловать в логово ведьм! — провозглашаю я. — Здесь изредка показывают научно-популярные фильмы, а в остальное время царит кромешная тьма. Обожаю это место! В пятом классе наши общие товарищи решили, что оно идеально подходит мне в качестве жилья и заперли до самого вечера.

Нашариваю на стене выключатель, над невысоким постаментом у стены вспыхивают ряды ярких ламп. Артем щурится,