высоты прожитых лет осознаешь, что хочешь просто покоя и умиротворения, здоровья себе, детям, внукам. Главное, чтобы все было на пользу. А то по молодости столько ошибок наделать можно, что потом всю оставшуюся жизнь жалеть будешь.

— Не парьтесь так из-за нас. Мы знаем…

— Хм, я тоже так думала: мол, не учите меня жить, я все знаю, я делаю все правильно… До поры до времени… В шкафу на верхней полке плед лежит. Суставы уже не те — достань его, пожалуйста, — Паша извлек из шкафа колючий плед и укрыл им пожилую женщину. Ей нездоровится или просто устала?

Брадобреев хорошенько задумался над ее словами — ошибки молодости и безответственность, значит? На ум сразу же пришел сегодняшний побег. Его сомнения насчет затеи были непродолжительными: все будет хорошо, ведь они с командой проделывали подобное уже бесчисленное количество раз. Чего же фатального они могут натворить? Да ничего.

Комендант задремала. Пашка тихонько вышел из ее комнаты и прикрыл дверь.

— Брадобреев! Это еще что за стриптиз?! — рявкнул я, стоя у дверей фойе.

Павел дошел до дивана и напялил футболку.

— А где твоя псина? — спросил он.

— Обрела дом, — с гордостью ответил я.

— На небесах? Ты ее китайцам продал? Хорошо хоть, что все собаки попадают в рай.

— Я вижу, ты не очень фанатеешь от своих собратьев по разуму.

Павлик не отреагировал на оскорбление, а только произнес:

— Тебя, умник, Степанчук искал и просил передать, что открутит тебе башку за то, что ты ушел.

С глазами навыкате я кинулся к своей комнате, а Брадобреев отправился предупредить всех о моем возвращении.

***

— Капец, что там было?! — с удивлением осведомился Данил Озеров после возвращения хоккеистов из фойе, в котором произошло неравное столкновение с челябинскими малолетними криминальными элементами.

— Я, кстати, так и не ухватил сути дела, — признался Патрушев.

— Как я понял, — пояснил Денис Акмальдинов, — до чего-то подобного доводит желание совокупиться вне коллектива.

— Да Зеленцов не совсем удачно подкатил яйца к одной дамочке.

— Это ж какая толпа ее бывших прибежала.

После этих слов в комнате очутился сам герой-любовник и молча плюхнулся на кровать, не приметив Даню Озерова, с которым они еще не пересекались.

— Страдает, — отметил Озеров.

— И чего там в итоге, Никит? — спросил Бречкин, зная, что Зеленцов врезал бы за такой бестактный вопрос, задай его кто-нибудь другой.

— Все заебись, — ответил Зеленцов.

— Одни неприятности из-за баб, — добавил поломанный Филиппов. — Давайте уже пить.

— Сначала найди себе поилку, которая тебе поможет.

— Да я и ногами могу.

— Ну-ка покажи!

— Эй, только постельное не уделайте. На нем еще спать.

— Да не твое же. Чего ты паришься?

— Ты сегодня спать собрался, Мухин?!

— Что-то меня рубит, капец.

— Паша, ты официально самое слабое звено! — объявил Толик Костицын.

В комнату вошел Серега Соловьев:

— Никита, бухни, я тебе говорю. Полегчает, — предложил он. Хмурый Зеленцов злобно глянул на веселого Соловьева, но залпом осушил пластиковый стаканчик и потребовал еще.

— Вот это по-нашему, — одобрил сидящий неподалеку Смурин.

Через пару минут в комнату вернулась неразлучная троица — Арс, Тема и Степка.

— Куда вы дели Брадобрея? — спросил Озеров.

— Он на общественных работах, — ответил Митяев. — Плесни мне малость, — попросил Соловьева Арсен. — Здорово мы их, а?! — он подсел к Зеленцову.

— Да, парни, такой прием они надолго запомнят, — прохладно воздал уважение команде Зеленцов. — Лишь бы они не заявились сюда ночью и не прирезали нас всех во сне.

— Не переживай, они сюда больше ни за что не сунутся.

— Ты, кстати, проиграл спор, — самодовольно заявил Митяев.

— Кто на что спорил? — спросил Костицын.

— Я, если подумать, ближе всех подобрался к цели, — сказал Никита.

— Но ты же не кувыркался с ней. Даже понес некоторые потери, — уточнил Кошкарский.

— Вообще я не помню, чтоб мы спорили, — возмущенно сказал Зеленцов. — Я хоть что-то делал.

— То есть вся заваруха была из-за вашего глупого спора, кто первее трахнет истеричку из соседнего блока? — удивился Волчин.

— В общих чертах да, — отпил из стаканчика Митяев.

— Скучно живешь, Андрюша, — отреагировал Бречкин. — А тебе, Зеленцов, так и надо. Тебе еще учиться да учиться… чувих-то правильно обрабатывать.

Вскоре в стан хоккеистов вернулся Пашка и объявил, что Елизаров снова в здании.

— Вроде повеяло свободой… да не тут-то было.

— Что будем делать?

— Продолжим по-тихому бухать, — ответил Арсений. — Все же очевидно, — произнес он и взял бутылку из-под газировки с залитым в нее вермутом. — Серега, приготовь нашу обманку. Других бутылок здесь быть не должно.

Озеров снова объявил всех присутствующих безбашенными.

— Ты только нас не сдай.

— Да, ты конкретно отвык от искусства конспирации, Дань.

— Думаю, через пару минут сюда войдет то, к чему невозможно привыкнуть, — добавил Брадобреев.

— Во, посмотришь заодно на нашего мучителя, — отметил Абдуллин, сделав очередной глоток «газировки» особой крепости.

Я же помчался к Степанчуку — мое настроение, окрыленное добрым делом, сейчас гарантированно измажется дегтем с головы до ног. Кажется, Виталий Николаевич в ожидании меня просверлил взглядом солидную дыру в двери.

— Где ты ходишь?! — с ходу набросился он.

— Я…

— Головка от… сам знаешь чего!

— Так ведь…

— Ты за Брадобреевым в Магнитогорск гонял?!

Признаюсь, было неловко — меня на неприлично долгое время захватила авантюра с собачкой. Что ж, подчистил себе карму слегка.

— Ты забыл, что у тебя есть обязанности?! Ты мне здесь опять все полимеры просрал к ебеням!

— Что-то случилось?

— Тебе бы уши промыть, ведь ты меня не слышишь! Вот, что случилось!

— Как раз наоборот, — я искренне не понимал, что такого важного в речи тренера я пропустил. Мне как отличнику непривычно, что меня незаслуженно (почти) отчитывают на чем свет стоит.

— Скоро отбой. Живо пошел и всех проверил. Исполнять!

С той же скоростью, с какой я бежал сюда, я семенил в соседний блок. Корсет из бинтов на груди неустанно напоминал о себе.

За дверями комнаты Митяева общались и ржали. Я резко отворил дверь и зашел внутрь, врубив подозрительность на максимум. Первое, что бросилось мне в глаза: в комнате ютится почти вся команда, а в центре сидит какой-то незнакомый мне чувак.

— Что это вы тут кучкуетесь? А это еще кто такой?

Арсений Митяев поднялся с кровати, чтобы объяснить:

— Петь, познакомься, это Данил Озеров, — незнакомец встал и, улыбнувшись, протянул мне руку. Ему явно не по себе рядом со мной — наверное, уже вдоволь небылиц наслушался. — Даня раньше играл с нами. Мы давно не виделись, вот и собрались.

— А если на твоем языке, Петя, — пояснил Волчин, — то это один из тех неумех, чьи богатые родители отдали