– Я нашёл бы работу.

– Не такую, как сейчас?

– Наверно, нет.

– Вы, очевидно, оба сознавали, что совместное бегство было бы совершенным безумием?

– Я так не думал.

– Зачем вы опротестовали иск?

– Жалею, что мы это сделали.

– И всё-таки опротестовали. Почему?

– Она и её родители считали, что, раз мы ни в чём не виноваты, нужно защищаться.

– Но вы-то сами так не считали?

– Я не надеялся, что нам поверят, но я хотел, чтобы она стала свободной.

– А репутация её вас не заботила?

– Конечно, заботила, но я полагал, что жертвовать ради неё свободой слишком высокая цена.

– По вашим словам, вы не надеялись, что вам поверят. Почему? Чересчур неправдоподобная история, да?

– Нет. Просто чем правдивей человек, тем меньше шансов на то, что ему поверят.

Динни увидела, что судья повернулся и смотрит на Крума.

– Вы имеете в виду мир вообще?

– Нет, милорд, то место, где нахожусь.

Судья повернул голову в прежнее положение и опять уставился поверх Динни на что-то невидимое:

– Я задаю себе вопрос, не следует ли мне привлечь вас к ответственности за оскорбление суда.

– Прошу прощения, милорд. Я хотел только сказать, что любые показания человека всегда оборачиваются против него.

– Вы говорите так по неопытности. На первый раз я вам этого не вменю, но в дальнейшем воздержитесь от подобных реплик. Продолжайте, мистер Броу.

– Опротестовать иск вас побудило, разумеется, не требование возмещения ущерба.

– Нет.

– Вы сказали, что у вас нет частных доходов. Это правда?

– Безусловно.

– Тогда почему же вы заявляете, что денежные соображения никак на вас не повлияли?

– Голова у меня была так занята всем остальным, что мне было безразлично, объявят меня несостоятельным или нет.

– Вы заявили на предварительном допросе, что не знали о существовании леди Корвен вплоть до отплытия в Англию. Известна вам на Цейлоне местность, называемая Нуварелья?

– Нет.

– Как!

Динни увидела, что по складкам и морщинам лица судьи поползла чуть заметная улыбка.

– Поставьте вопрос по-другому, мистер Броу. Обычно это название произносится Нувара-Элия.

– Нувара-Элию я знаю, милорд.

– Были вы там в июне прошлого года?

– Был.

– А леди Корвен?

– Вполне возможно.

– Разве вы остановились не в той же гостинице, что она?

– Нет, я жил не в гостинице, а у приятеля.

– И вы не встречали её ни на гольфе, ни на теннисе, ни на верховой прогулке?

– Нет.

– Как! Нигде?

– Нигде.

– А ведь курорт вроде бы невелик?

– Да, не очень.

– А леди Корвен, мне кажется, заметная личность?

– Я тоже так думаю.

– Словом, вы никогда не встречались с ней до парохода.

– Нет.

– Когда вы впервые почувствовали, что любите её?

– На второй или третий день плавания.

– Значит, любовь с первого – взгляда?

– Да.

– И вы даже не подумали, что должны избегать её, поскольку она замужем?

– Думал, но не мог.

– А смогли бы, если бы она дала вам отпор?

– Не знаю.

– Но ведь она не дала вам отпор?

– Н-нет. По-моему, она некоторое время не догадывалась о моих чувствах.

– Женщины быстро разбираются в таких вещах, мистер Крум. Вы всерьёз убеждены, что она не догадывалась?

– Я этого не знаю.

– А вы дали себе труд скрывать ваши чувства?

– Вас интересует, объяснился ли я ей во время плавания? Нет.

– А когда же?

– Я признался ей в своём чувстве перед самой высадкой.

– Были у вас серьёзные причины смотреть фотографии именно в её каюте?

– Думаю, что нет.

– А вы их на самом деле смотрели?

– Конечно.

– Чем вы ещё там занимались?

– Наверно, разговаривали.

– Ах, вы не помните! А ведь случай был неповторимый. Или таких случаев было много, но вы о них здесь умолчали?

– Это единственный раз, когда я зашёл к ней в каюту.

– Тогда вы должны помнить.

– Мы просто сидели и разговаривали.

– Ага, начинаете припоминать! Где вы сидели?

– Я на стуле.

– А она?

– На койке. Каюта была маленькая, стул всего один.

– Бортовая каюта?

– Да.

– Значит, заглянуть в неё никто не мог?

– Нет. Впрочем, и видеть-то было нечего.

– Это по-вашему. Вы, наверно, всё-таки волновались, правда?

Лицо судьи высунулось вперёд.

– Не хочу прерывать вас, мистер Броу, но ведь свидетель не делает секрета из своих чувств.

– Хорошо, милорд, я спрошу яснее. Я полагаю, сэр, что прелюбодеяние произошло именно тогда.

– Его не произошло.

– Гм! Объясните присяжным, почему после возвращения сэра Джералда Корвена в Лондон вы не отправились к нему и не признались откровенно, в каких вы отношениях с его женой.

– В каких отношениях?

– Оставьте, сэр! Ведь из ваших показаний следует, что вы проводили с ней время, любили её и желали, чтобы она уехала с вами.

– Но она не желала уезжать со мной. Я охотно отправился бы к её мужу, но не осмеливался сделать это без её разрешения.

– А вы просили, чтобы она вам это разрешила?

– Нет.

– Почему?

– Потому что она предупредила меня, что наши встречи будут только дружескими.

– А я полагаю, что она вам ничего подобного не говорила.

– Милорд, меня спрашивают, не лжец ли я.

– Отвечайте.

– Я не лжец.

– Я нахожу, что ответ достаточно ясен, мистер Броу.

– Вот вы слышали здесь показания ответчицы, сэр. Скажите, они, на ваш взгляд, целиком правдивы?

Динни увидела, как судорожно передёрнулось лицо Крума, и попыталась убедить себя, что другие этого не заметили.