– Насколько я могу судить – да.

– Допускаю, что мой вопрос был не совсем деликатен. Но я поставлю его по-другому: если ответчица утверждает, что она совершала то-то или не совершала того-то, считаете ли вы долгом чести подтверждать её показания, если можете это сделать, или хоть верить в них, если не можете?

– Ваш вопрос представляется мне не совсем деликатным, мистер Броу.

– Милорд, я считаю, что для решения по настоящему делу присяжным существенно важно уяснить себе душевное состояние соответчика с начала и до конца процесса.

– Хорошо, я не прерву допрос, но напомню вам, что для подобных обобщений есть известный предел.

Динни увидела первый проблеск улыбки на лице Крума.

– Милорд, я вовсе не затрудняюсь ответить на вопрос. Я не знаю, что такое долг чести вообще, в широком смысле слова.

– Хорошо, перейдём к частностям. По словам леди Корвен, она вполне полагалась на вас в том смысле, что вы не станете домогаться её любви. Это правда?

Лицо Крума помрачнело.

– Не совсем. Но она знала, что я старался, как мог.

– Но иногда не могли с собой справиться?

– Я не знаю, какой смысл вы вкладываете в выражение "домогаться её любви". Знаю только, что иногда обнаруживал свои чувства.

– Иногда? А разве не всегда, мистер Крум?

– Если вы имеете в виду, всегда ли было видно, что я её люблю, отвечаю: безусловно да. Такого не скроешь.

– Это честное признание, и я не стану говорить обиняками. Я имею в виду не влюблённое выражение лица и глаз, а нечто большее – прямое физическое проявление любви.

– Тогда нет, кроме…

– Чего?

– Кроме трёх поцелуев в щёку и время от времени пожатий руки.

– То есть того, в чём созналась и она. Вы готовы подтвердить под присягой, что между вами не было ничего другого?

– Готов присягнуть, что больше ничего не было.

– Скажите, вы действительно спали в ту ночь в автомобиле, когда она положила вам голову на плечо?

– Да.

– Это несколько странно, если учесть ваше душевное состояние, не так ли?

– Да. Но я с пяти утра был на ногах и проехал сто пятьдесят миль.

– Вы всерьёз надеетесь убедить нас, что после пятимесячного ожидания вы не только не воспользовались таким неповторимым случаем, но даже заснули?

– Да, не воспользовался. Но я уже сказал вам: я не надеюсь, что мне поверят.

– Неудивительно!

Неторопливый низкий голос так долго задавал вопросы и Динни так долго не отрывала глаз от расстроенного, полного горечи лица Крума, что под конец впала в странное оцепенение. Её вывели из него слова:

– Мне кажется, сэр, все ваши показания от начала до конца продиктованы убеждением в том, что вы обязаны сделать всё возможное для этой дамы независимо от того, насколько правдивыми представляются вам её показания. Видимо, ваше поведение здесь определяется ложно понятыми рыцарскими чувствами.

– Нет.

– Отлично. Больше вопросов не имею.

Затем начался повторный допрос, после которого судья объявил заседание закрытым.

Динни и Клер встали, отец последовал за ними; они вышли в коридор и устремились на воздух.

– Инстон все испортил, без всякой нужды придравшись к этому пункту, заметил генерал.

Клер промолчала.

– А я рада, – возразила Динни. – Теперь ты наконец получишь развод.

Речи сторон были произнесены, и судья начал своё резюме. С одной из задних скамей, на которой расположились теперь Динни и её отец, девушке были видны Джерри Корвен, по-прежнему занимавший место перед своими адвокатами, и "очень молодой" Роджер, сидевший один.

Судья говорил так медленно, словно слова застревали у него в зубах. Он показался Динни настоящим чудом, так как запомнил чуть ли не всё, что здесь говорилось, и почти не заглядывал в свои записи; девушка нашла также, что он резюмирует показания без каких бы то ни было искажений. Время от времени он закрывал глаза, устремлённые на присяжных, но речь его не прерывалась ни на минуту. Время от времени он высовывал голову, разом становясь похожим на священника и черепаху, затем втягивал её обратно и продолжал говорить, словно рассуждая с самим собой:

– Поскольку улики не отличаются той безусловной неоспоримостью, которой требует от них характер данного процесса ("Приглашение на чашку чая не в счёт", – подумала Динни), адвокат истца был совершенно прав, когда в своей примечательной речи особенно подробно остановился на правдивости показаний в целом. Он, в частности, обратил ваше внимание на отрицание ответчицей факта возобновления супружеских отношений между истцом и ею в тот день, когда первый посетил её квартиру. Он высказал предположение, что побудительным мотивом для такого отрицания могло явиться стремление пощадить чувства соответчика.

Но вам следует считаться и с другим обстоятельством: женщина, которая утверждает, что не влюблена в соответчика, не поощряет его и отнюдь не состояла в интимной близости с ним, едва ли пойдёт на клятвопреступление ради того, чтобы пощадить его чувства. Согласно её показаниям, соответчик с самого начала их знакомства был для неё другом – и только.

С другой стороны, поверив в этом пункте истцу, у которого вряд ли были достаточные основания для клятвопреступления, вы тем самым отказываетесь верить ответчице, опровергшей показание, которое говорит скорее в её пользу, чем против неё. Трудно допустить, чтобы она пошла на это, не питая к соответчику чувства более горячего, чем простая дружба. Таким образом, этот пункт действительно приобретает чрезвычайную важность, и ваше решение о том, что считать правдой – заявление истца или опровержение его жены, представляется мне фактором кардинального значения для оценки всех остальных показаний ответчицы с точки зрения их правдивости. Вы располагаете только так называемыми косвенными уликами, а в таких случаях правдивость сторон особенно важна. Если вы придёте к выводу, что одна из сторон дала ложные показания хотя бы по одному из пунктов, то под сомнение ставится вся совокупность её показаний. Что же до соответчика, хотя он производит впечатление человека искреннего, вы должны помнить о традиции (хороша она или плоха – особый вопрос), которая существует в нашей стране и обязывает мужчину, домогающегося внимания замужней женщины, ни в коем случае, говоря вульгарно, "не выдавать" её в подобной ситуации. Вам придётся решить, в какой степени вы можете считать непредвзятым, нелицеприятным и правдивым свидетелем этого молодого человека, который явно и по его же собственному признанию влюблён в ответчицу.

С другой стороны, отвлекаясь от вопроса о правдивости показаний в целом, вы не вправе поддаваться первому впечатлению. В наши дни молодые люди обоих полов держатся друг с другом свободно и непринуждённо. То, что считалось бы неопровержимой уликой в годы моей молодости, теперь не может считаться таковой. Что касается, однако, ночи, проведённой в автомобиле, вы должны обратить особое внимание на то, как отозвалась ответчица на мой вопрос, почему, когда отказало освещение, они не остановили первую же проезжавшую машину и не попросили разрешения следовать за нею до Хенли. Она ответила: "Мы просто не сообразили, милорд. Правда, я посоветовала мистеру Круму следовать за одним автомобилем, но тот проскочил слишком быстро". В свете этих слов вам предстоит решить, действительно ли ответчица стремилась найти самый естественный выход из создавшегося для них положения, а именно – следовать за какой-нибудь машиной до Хенли, где неисправность, несомненно, была бы устранена и откуда на худой конец можно было вернуться в Лондон поездом. Правда, защитник ответчицы заявил, что появление в Хенли в столь поздний час могло бы показаться подозрительным. Но, по словам ответчицы, о которых вам следует помнить, она не замечала, что за ними следят. Если это так, вам надлежит решить, действительно ли она опасалась вызвать подозрения…