село Куровицы. «Колонист» понимал, что во Львове его настойчиво ищут густо выставленными проверочными постами, ищейками из служб внешнего наблюдения, агентурой из числа местного населения с приложенными к описаниям фотографиями. И, конечно, были ориентированы службы безопасности УПА* в окружении дистрикта Галиция.

Именно здесь оказался серый юркий «пежо». Он был остановлен на посту для проверки документов пассажиров автомашины не солдатами вермахта — это был пост полевой жандармерии. Кузнецов сразу же почувствовал опасность — во главе поста стоял в шинели целый майор фельджандармерии (как потом выяснилось, это был майор Кан-тер. — Прим. авт.). Все посты на выезде из города были, конечно же, осведомлены о двух чрезвычайных обстоятельствах, связанных со знаковыми убийствами.

И когда жандарм потребовал разрешение на выезд из города, а фельдфебель стал открывать шлагбаум въезжающему грузовику, Кузнецов выхватил пистолет и дважды выстрелил в майора Кантера. Иван Белов не глушил машину, которая с запрыгнувшим в нее «Колонистом» рванула с места. Вслед затрещали автоматные очереди. Стреляли по колесам и кузову. Машина завихляла и тут же уткнулась в сугроб.

— Уходим в лес! — скомандовал Николай Кузнецов. Все трое, быстро покинув подбитый «пежо», устремились по глубокому снегу в лесной массив. На этом жизненном повороте карьера обер-лейтенанта, а потом гауптмана Пауля Зиберта — «земляка» Эриха Коха — заканчивалась. Документы его были с проколом, как когда-то в пору нашей молодости кондукторы в автобусах «надрывали» бумажные билеты, а на железнодорожном транспорте «пробивали» или «просекали» маленькие картонные билетики. Его документы тоже были «надорваны», «пробиты» и «просечены»…

Теперь вместо Пауля Зиберта на авансцену жизни возвращался даже не «Колонист», а выдающийся разведчик Николай Иванович Кузнецов, попавший с боевыми побратимами Яном Станиславовичем Каминским и Иваном Васильевичем Беловым в большую беду. Они оказались в окружении не только холода и голода, но и политических врагов — немцев и бандеровцев. Им предстояло пробиться к линии фронта — она приближалась, они ждали ее. Но время братания никак не наступало — разведчики продолжали бродить по лесам — голодные, оборванные, уставшие со слабой надеждой встретить кого-нибудь из отряда.

И все же в один из этих мрачных дней они наткнулись на две замаскированные в овраге землянки. В них жила группа самообороны львовских вооруженных евреев под командованием Оиле Баума. Его брат Абрам Баум рассказал, что недалеко от их землянок в селе Ганычев прячутся два партизана, больных сыпным тифом. Кузнецов решил наведаться в село и проведать народных мстителей. Ими оказались направленные Медведевым с разгромленной в дальнейшем группой Крутикова во Львов партизаны очередной двойки: опытные разведчики Василий Дроздов и Федор Приступа. (Они погибли после освобождения нашей территории от немцев. Василия буквально растерзали бандеровцы, а Федор разбился на мотоцикле при обстоятельствах, очень похожих на теракт).

Ну а тогда… Чем Кузнецов мог помочь им — да ничем, только подбодрить. Федор уже немного оклемался, а Василий все еще метался в горячечном бреду. Николай Иванович пожелал выздоровления товарищам по оружию и скорой победной встречи. Задерживаться в этой хате-лазарете долго он не мог — можно было заразиться, а он собирался еще воевать — мстить врагу-оккупанту. О сыпном тифе Кузнецов знал не понаслышке — на малой родине им болело немало крестьян в период Гражданской войны. Он знал, что это острое инфекционное заболевание. Партизанский врач Альберт Цессарский неоднократно напоминал бойцам, чтобы они по возможности поддерживали чистоту своего тела — грязь, вши, окопная антигигиена способствуют развитию этой «тюремной лихорадки», как еще называли сыпной тиф.

Оставаться у еврейских бойцов самообороны надолго Кузнецов тоже не захотел. Объедать несчастных людей трем мужикам-разведчикам не позволяли чувства приличия и морали. Николай решил пробыть в «гостях» всего лишь пару дней для работы над одним, как он признался своим боевым побратимам, важным документом.

Именно здесь, в землянке, он написал отчет о своей проделанной работе и этот материал носил с собой в небольшом кожаном портфеле. Подписал он законченную работу псевдонимом «Пух». Эту коротенькую кличку хорошо знал Центр, в частности, его главный руководитель — начальник Второго главного управления НКГБ — НКВД и потом снова НКГБ СССР генерал-лейтенант Петр Васильевич Федотов, один из опытнейших контрразведчиков Советского Союза. Это он руководил операцией «Туман» против немецких агентов-террористов «майора» Таврина и «лейтенанта» Шилова, заброшенных в сентябре 1944 года специальным самолетом в Подмосковье для ликвидации И.В. Сталина во время его выступления в Большом театре по случаю очередной годовщины Великого Октября.

Это он со своими подчиненными Райхманом и Рясным руководили «Колонистом» для добывания разведывательной информации, атакуя легальную резидентуру абвера, в предвоенное время работавшую под крышей военного атташе германского посольства.

Работу Николая Кузнецова можно было без преувеличения назвать фейерверком блистательных побед. Получив паспорт на имя якобы немца из Поволжья Рудольфа Вильгельмовича Шмидта — сотрудника авиационного завода в Москве, он теперь был вооружен оружием доверия к нему со стороны немецкой колонии. К тому же он безукоризненно владел немецким языком. К нему липли иностранцы, под разными предлогами желающие с ним познакомиться. Можно прямо сказать, что Кузнецов — это воспитанник федотовской школы.

Но при Хрущеве Петр Васильевич Федотов незаслуженно попал в опалу, как и тысячи других разведчиков и контрразведчиков, которым волею судьбы довелось служить в период правления Сталина…

* * *

Кузнецов полагал, даже если убьют, кто бы это ни сделал — свои по ошибке или чужие — немцы, бандеровцы, документы все равно окажутся у победившей стороны. А в нашу победу он верил… Таким образом, считал он, Родина все равно узнает о делах своих героев через псевдоним «Пух», под которым Федотов передавал «Колониста» в распоряжение подразделения разведки — Четвертое управление НКГБ СССР под руководством генерала П.А. Судоплатова — на период действия отряда особого назначения «Победители» на Ровенщине.

Можно удивляться, зачем он это сделал, ведь все его боевые дела были четко зафиксированы в штабных документах. Но, увы, нам не дано узнать мотивы, которыми он руководствовался при написании этого отчета.

После ухода группы Кузнецова, Каминского и Белова от гостеприимного еврейского очага след партизан-разведчиков потерялся…

Благодаря поисковым мероприятиям в архивах Теодору Гладкову удалось найти один интересный документ, проливающий свет на судьбу героической тройки:

«Начальник полиции безопасности и СД

по Галицийскому округу

IV H-90(44)

Секретно.

Государственной важности.

г. Львов, 2 апреля 1944 года

Считать дело секретным, государственной важности.

НУР 9135, отправлено 2 апреля 1944 года, в 15:38,

телеграфом, молния.

Главное управление имперской безопасности для вручения

СС-групенфюреру генерал-лейтенанту полиции Мюллеру лично.

Относительно: жены активиста-бандеровца Лебедь, находящейся в настоящее время в заключении в концентрационном лагере Равенсбрюк.

Ссылка: известно.

Некоторое время тому назад конспиративным путем до меня дошли сведения о желании группы ОУН-Бандеры* в результате обмена мнений определить возможности сотрудничества против большевиков.

Сначала я отказывался от всяких переговоров на