Партизаны, возможно, знали какие-то подробности предательства с его стороны, поэтому измены простить не могли. Повторюсь, даже многие жители города Сарны в то время без стеснения говорили о том, что личность он темная и герой незаслуженный. Открыто, не таясь, заявлял об этом и друг Николая Кузнецова по операциям в Ровно Николай Владимирович Струтинский…

* * *

Но вернемся к роковым событиям 8 марта 1944 года. Николай Иванович Кузнецов в форме немецкого офицера, но с сорванными погонами, вместе с Яном Станиславовичем Каминским и Иваном Васильевичем Беловым добрались до Борятино. Обессиленные, голодные и замерзшие, они вышли из леса и подошли к первой попавшейся хате. Свет в окнах не горел. Белов остался во дворе для прикрытия. Двое постучались в дверь — их впустил хозяин хаты Степан Голубович. Хозяйка зажгла керосиновую лампу. Как вспоминал на допросе Голубович, это было точно в праздник 8 Марта. Двое сидели за столом и ели: хлеб, сало и молоко. Вдруг открылась дверь, а дальше из показаний Голубовича:

«…В комнату вошел вооруженный участник УПА*, кличка которого, как мне стало известно позднее, «Махно». Через каких-то минут пять в комнату стали заходить другие участники УПА*. Вошло человек восемь, а может, и больше… «Руки вверх!» — давалась команда раза три, но неизвестные рук не подняли…»

Обстановка партизанам-разведчикам была ясна — они попали в безвыходную ситуацию. Бандеровцы сначала стояли полукругом, сбившись у входной двери. Потом стали постепенно окружать наших воинов. И тут Кузнецов потянулся в карман якобы для того, чтобы достать зажигалку, и что-то мельком крикнул Каминскому. Тот рухнул на пол. Вместо зажигалки в руке у Николая Ивановича оказалась граната. Бандеровцы ринулись к двери. Образовалась давка — каждый норовил выбраться из ада первым. И тут раздался оглушительный взрыв. Воспользовавшись суматохой, Каминский схватил портфель с отчетом «Пуха», вышиб плечом ветхую оконную раму и попытался скрыться под покровом ночи, но был сражен автоматной очередью. Белова националисты закололи ножом на посту…

Партизаны тяжело переживали гибель Кузнецова и других своих товарищей по борьбе. Особенно горевала Лидия Лисовская, которая не раз, рискуя жизнью, выполняла задания Николая Ивановича. После освобождения Ровно мужественная женщина эмоций не скрывала. Она часто повторяла и друзьям, и скрытым врагам, что знает о деятельности действовавшего в Ровно местного подполья такое, от чего могут полететь очень большие головы. Думается, она имела некую информацию о предательстве в какой-то точке партизанской орбиты. А воины, особенно тайного фронта, открыто говорили, что они «друзей за ошибки прощали, лишь измены простить не могли».

Как уже говорилось выше, вскоре группу партизан из Ровно пригласили в Киев для награждения. Все поехали туда поездом, а Лидию Лисовскую и ее двоюродную сестру Марию Микоту, тоже известную партизанку, по чьему-то приказу отправили на грузовике. Это был американский «студебеккер» с военными номерами. 26 октября 1944 года в дороге около села Каменка их убили якобы бандеровцы, переодетые в форму советских офицеров. Но кто сообщил бандитам о том, что две женщины будут ехать именно в этом грузовике? Откуда узнали дату, маршрут? Убийц тогда не нашли. Хотя под подозрение попали конкретные лица, никто не был наказан и практически глубокого расследования не проводилось. Кто-то же тормозил этот процесс?

Будем надеяться, что в 2025 году завеса тайны приоткроется…

Поиск истины

Правда требует стойкости: за правду надо стоять или висеть на кресте. К истине человек движется. Правды надо держаться — истину надо искать.

Михаил Пришвин

Первым, кто сразу принял версию гибели партизан-разведчиков Кузнецова, Каминского и Белова в Борятине, был бывший офицер-партизан Василий Петрович Дроздов. Он понимал, что истину нельзя понять и принять с листа, ее нужно прожить, испытать. Она должна стать частью самого тебя. Истина — это семя, дающее всходы в человеческом сердце. Кузнецов был для Василия Петровича истиной, которую они испытывали вместе, а теперь, когда друга не стало рядом, она осела в нем, в Дроздове, и требовала ответа — найти останки героя и достойно предать земле.

Через многочисленные опросы местных жителей Василий Петрович, похоже, приблизился к раскрытию истинной картины гибели своего партизанского однополчанина Николая Ивановича Кузнецова. Он беседовал со многими борятинцами, в том числе и с хозяином хаты Степаном Голубовичем, который, как считал Дроздов, дал объективный ответ о случившемся в его доме.

Слухи об активности партизана быстро дошли до местных бандеровцев из УПА*. Весной 1945 года, договорившись заранее с местным жителем Иваном Маловским о встрече по поводу выяснения обстоятельств гибели и захоронения троих советских партизан, его друзей по отряду «Победители», Дроздов спокойно вошел в хату, где его уже ждали палачи. Не знал он, конечно, что Маловский — ярый сторонник бандитов.

Его убили с необычайной даже для того времени жестокостью. Офицеру-чекисту отрезали уши, выкололи глаза, вырвали кузнечными клещами зубы, переломали руки и добили еще живого тяжелым мельничным жерновом. Как потом выяснилось, его труп бандиты на лошадях крестьянина Михаила Возного вывезли в урочище Хлевище в Гудоровом лесу и бросили в старом окопе, близ могилы Кузнецова.

Самого же Маловского настигло справедливое возмездие. Он и его сын Петр подписали себе смертный приговор, рассказав соседу о ликвидации Дроздова. Их задушили удавкой — «цуркой», а трупы сбросили в глубокий колодец.

Эстафету Василия Дроздова подхватил один из ближайших соратников Николая Кузнецова, ставший сотрудником органов госбезопасности, Николай Струтинский. Уже осенью 1959 года в рамках расследования уголовного дела по обвинению бывшего вояки УПА* Юлиана Данильчука следователь УКГБ по Львовской области постановил эксгумировать останки Василия Дроздова. Место его захоронения чекистам показали местные жители.

16 сентября 1959 года Николай Струтинский вместе с сотрудниками госбезопасности, судмедэкспертом, прокурором и свидетелями прибыли на место для эксгумации останков Дроздова и поиска места захоронения Кузнецова. До сумерек останки были найдены. Теперь стояла задача их идентификации на предмет принадлежности Николаю Кузнецову.

25 сентября 1959 года в Львовском городском судебно-медицинском морге провели исследование эксгумированных костей, составили протокол. Оказалось, что костные останки из 103 фрагментов принадлежат мужчине 33–35 лет, ростом 175 см, смерть которого наступила около 15 лет назад. Эксперты отметили также значительные механические повреждения лицевого отдела черепа, ключицы, костей грудины, кисть правой руки отсутствовала вообще.

Вывод: «Согласно характеру и расположению повреждений, травма могла