— До встречи, сеньор Борхес. — Отключился.

Жук! Причём навозный. Просто общаешься с ним, а по спине будто фекалии вместо пота стекают. Но такие люди, как правило, крепкие профессионалы в своём деле. Гадливые? Главное чтобы стране была от них польза. Пусть эту гадливость партнёры по опасному переговорному процессу чувствуют.

Следующеё посетившей мыслью стало… Что мне нечем заняться. Вот совершенно. Всё идёт по плану. Оргвопросы с утра решил. Все процессы, что должны быть позднее, на стопоре, в режиме ожидания. Бандиты — сидят в крепости. Силовики с новым главкомом операции — их осаждают, и это, как оказалось, моя самая значительная попаболь… Была. Гуэрра — копает. Министры и главы департаментов — делают своё дело. Братство — за большие деньги зачищает от бандитов то, что не вычистили за два десятка лет силовики. Армия стоит в городе и скучает — но она там нужна, пусть стоит. Королева — рулит всем этим механизмом, решая глобальные вопросы. Сеньор Серхио, разоривший недавно «Космические технологии Ники», сегодня прошёлся метлой по семье того типа, что вчера приехал стрелять в силовиков под осаждённый купол. Они стали на сколько-то хрентилионов или хрентилиардов беднее — не вникал, на сколько. Ибо нефиг — следите за соклановцами, а мужчины за жёнами — в принципе, без применительно к кланам. В общем, даже этому волжскому перцу не скучно…

…А мне заняться нечем.

— И сколько они так будут? — спросила Беатрис, также от суки вертясь на стуле. Перед нею на экране разворачивались привычные по войне в прошлом месяце картины — боевое развёртывание мяса, принадлежащего «непримиримой оппозиции». Изображения девушек, отданных вчера террористам «кровавым режимом душителей свобод» расходились по сети с сумасшедшей скоростью. Волну не просто гнали — на говно исходили. Кто-то влил в акцию неприлично огромные деньги. Однако волна насквозь фальшивая и искусственная, и результат соответствующий — не впечатлял. Я вчера готовился к более быстрому развитию событий.

— Долго, — тяжко вздохнул я. — Понимаешь, вчера мы нашли десяток добровольцев за четверть часа. Планетарного уровня, с миллионами подписчиков. А сегодня четверо из их долбанутого списка также приехали в качестве добровольцев, портя им все расклады. И то, что из тех шлюшек делают сакральные жертвы, народ не понимает. Как так, тут сотни кандидатов на их место, тысячи, а вы наоборот волну гоните. Все эти люди там только потому, что мы сделали это НАСИЛЬНО, а не потому, что мы такие плохие и так сделали. Народ признаёт, что дети в приоритете, просто мы поступили не самым красивым образом. Но мы освободили ДЕТЕЙ. Пусть и такой ценой.

— Как всё сложно! — покачала она головой.

— А то! — Я усмехнулся. — Так что тут скачут на площади только упоротые, кто в принципе против власти, всегда, что бы та ни делала. Кто не дружит и не хочет дружить с логикой и головой, для кого осознание, что уже прошли стадии гнева и торга, так и не наступило. Кто, блин, не хочет понимать, что это полярный лис на планету пришёл, и он тут надолго, и нельзя раскачивать лодку во время нападения врагов. А таких всё же не очень много, и собрать их непросто.

— Но их соберут, — утвердила она и довольно сверкнула глазами. — Правда ведь?

— А то! — зло сощурилсяя, ловя себя на мысли, что стал кровожаден. Это неправильно, надо над собой поработать, пока плохо не кончилось. — Раньше подключали студентов за деньгу малую. Сейчас студенты не дураки, могут так просто не подписаться. Надо башкой не дружить, чтобы во время боёв в городе брать деньги и выходить с баннерами на площадь. Но и там рисковые есть, и скоро подтянутся.

— Количество глупцов бесконечно! — процитировала Тигрёнок римский афоризм.

— А то! А ещё есть фраза: «Бессмертных хватает».

Больше за день ничего не произошло. Сеньор Борхес не смог встретиться — был занят. А потому я не стал просить, чтобы нам срезали шлюз. Но нам его к вечеру и так срезали, и тут же, не отходя от кассы, рабочие установили новый, сверкающий хромовым блеском. Плиту гермозатвора оставили старую, просто нацепив её на новую систему. Отряд Снежки сменили на моих, усиленных четырьмя девочками из резерва — сводный отряд получился. Раненую тут же увезли… И только тут нам сказали, что в госпитале нашу напарницу решили отключить от жизнеобеспечения. Было горько, обидно… Но это война.

Спали там же, в том же составе, с поправкой на смену караула. Мои никуда ни во что не лезли, ходили пришибленные, и я их понимал. Маркиза про между прочим отчиталась, что предупредила Хуана Карлоса — если увидит его на площади — и вторую руку сломает. И из её уст это не шутка. На Тигрёнка девчонкам было плевать — её они считали своей, членом стаи и семьи, смотреть косо и не думали.

А вот с утра началось. Принял дежурную сводку. Обстановка в здании, заложники, происшествия… Нормально… Но в городе начали разворачиваться события. Килотонны империалов, влитых в волну недовольства, дали таки всходы. Правда не такие глобальные, как могли в иное время, но и десять тысяч человек на площади у Золотого дворца — это много. Их с разных ракурсов снимали, причём так, чтобы казалось, что их больше. В требованиях ребятки не мелочились — отречение королевы, переход власти «правительству народного доверия», пока не произойдёт референдум о нужности стране монархии. Ах да, отставка всех руководителей силовых ведомств, опростоволосившихся в специальной операции, и лично руководителей оной на местах.

— Идиоты! — не выдержал и прокомментировал не любящий отсвечивать на такие темы Ктулху. — Командор, их дохрена. Они пол-столицы разнесут. Давай уже действовать?

— Не разнесут! — усмехнулся я. — Пусть ещё повоют и поскачут. Человек должен сам загнать себя в ловушку, надо дать им ещё наделать ошибок. А пока найди мне адреса и номера некоторых людей, надо сделать пару звонков. Беатрис, будешь говорить от моего имени как мой сотрудник. В смысле, сотрудник «Хроник борьбы за справедливость». Справишься?

— Конечно. Что за люди? Что надо сделать? — Тигрёнок была каменно спокойна.

— Пригласить их на свидание. Ах да. — Вызвал Сирену.

— Привет. Есть новости по моему покушению?

Недовольное сопение. Плохо дело.

— Хорошо, давай тогда другое спрошу. Что-то проясняется с подставой моей смерти? Это как-то где-то отражается на поступках заинтересованных сторон?