— Этот чек никак не может быть моей последней платой, Дин, — потрясенно сказала я. — Здесь в десять раз больше, чем весь мой гонорар.

— Я ничего не знаю, — коротко ответил дворецкий.

— Больше она ничего не просила передать?

— Нет.

— Ну что же… Это, вероятно, своего рода компенсация, как вы считаете? Она убивает мое дитя, а потом вручает мне круглую сумму за старание. Все имеет свою цену, не так ли, Дин? — спросила я, с трудом проглотив комок в горле.

Дин выглядел растерянным. Он явно боролся с собой.

— Видите ли, мисс. — Он понизил голос, испуганно озираясь по сторонам, словно боясь, что нас подслушивают.

— Что, Дин?

— Мы все считаем, что это была замечательная работа. Очень красивые картины.

Я была так тронута этими словами, что на глаза опять навернулись слезы.

— Правда? Вы действительно так считаете? Вы не представляете, как это для меня важно.

— Да, мы все так думаем, — застенчиво сказал он.

— Большое спасибо.

Я снова посмотрела на чек, потом аккуратно разорвала его пополам и вручила Дину.

— Будьте любезны, передайте миссис Гриффин, что в ее деньгах нет никакой необходимости. Она уже расплатилась со мной сполна.

Дворецкий сочувственно кивнул и чуть заметно улыбнулся:

— Я передам.

Я уже хотела сесть в машину, но вдруг остановилась.

— Дин, — окликнула я дворецкого, пораженная пришедшей мне в голову мыслью.

— Да, мисс Кроуэлл?

— Как же, черт возьми, она это сделала?

— Что, мисс?

— Как она сумела побелить целый зал? Ведь это такая работа!

Дин в замешательстве посмотрел на меня. Я чувствовала, что он хочет мне что-то сказать.

— Дин! — не отставала я. — Дин, разве это возможно?

Он еще раз огляделся, чтобы убедиться, что нас никто не видит. Потом наклонился и шепнул мне на ухо:

— Она не больна.

— Что?

— У нее нет никакого рака. Она вовсе не умирает. Все это было придумано, чтобы вызвать сочувствие и бог знает для чего еще. Она здорова как бык. Эта старая сука переживет нас всех.

Я вытаращила глаза от удивления.

— Что вы такое говорите? Ради чего ей прикидываться? И зачем убеждать меня, что она смертельно больна и скоро умрет?

Но я уже знала ответ.

— Вам виднее, — сказал Дин, бросив на меня проницательный взгляд.

Мы понимающе кивнули друг другу. Дин повернулся и пошел к дому. Я села в машину и медленно поехала к воротам. В зеркале я увидела, как дворецкий вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Потом в окне второго этажа мелькнула какая-то фигура. Ударив по тормозам, я выскочила из машины и посмотрела на дом. В окне стояла Фрэнсис Гриффин и, глядя вниз, раскачивалась, как маятник. В холодном зимнем воздухе звонко разносился ее безумный смех.

Я подняла руку и погрозила ей пальцем. Смех сразу затих, лицо ее окаменело. Она отступила от окна и исчезла в темноте. Спектакль окончился.

Я выставила на аукцион картину, завещанную мне Гарри. Она ушла за большие деньги, в основном благодаря своему происхождению. Специалисты из «Сотбис» обнаружили, что когда-то она принадлежала мистеру и миссис Гриффин. Это обстоятельство было указано в каталоге крупным жирным шрифтом. Деньги, вырученные за картину, и те, что успела заплатить мне Фрэнсис Гриффин, позволили мне сделать передышку.

На моей двери больше не висит табличка «Оптические иллюзии». Моя мастерская временно закрыта. Я путешествую.