Ненависть уничтожила Пряжку, ненависть и стая драконов. Теперь посмотрим, сможет ли один дракон и немножко любви защитить Ракушку.

Собрав все свои силы, я вложила их в крик, как меч, направленный вниз, на землю. Дракон подхватил его, наполнил мощью, сделал осязаемым.

Воины бросали щиты, оружие, бросались сами в дорожную пыль, зажимая уши руками. Что творилось с лошадьми, передать словами трудно.

Ах, как славно! Страшное мое оружие!

Прямо перед носом передних солдат ухала, проваливалась вниз земля. Трескалась, ломалась, расходилась, лопалась со стоном.

Я превращала полуостров в остров.

Море, казалось, замерло в удивлении, но потом опомнилось и с ворчанием ринулось в образовавшийся разлом. Стеклянные, тягучие массы воды устремились вниз водопадами.

Казалось, разлом получился без дна, а я все расширяла и расширяла его, отталкивая невидимыми ладонями кусочек земли с моей Ракушкой подальше от Чрева Мира.

Спокойная утром морская гладь теперь напоминала кипящий котел.

Дикие волны словно притянули к себе ветра со всех уголков моря, ветра притащили темные тучи, началось светопреставление.

Солнце померкло в бушующем месиве земли, моря и облаков, единственной светящейся точкой был полыхающий красным золотом дракон, который уже не поддерживал мой крик, а победно пел, словно радуясь, что удалось затеять назло богам такую славную заварушку.

Я не знаю, что думали по этому поводу светлая Сестра-Хозяйка и воинственный Медбрат, может, и ничего не думали, слишком уж мал по сравнению с Чревом Мира оторванный мною от побережья кусочек земли.

Но без зрителей мы все равно не остались.

Легко скользя по вершинам взбесившихся волн, беззаботно позволяя злым кусачим ветрам играть своими длинными волосами и легкими одеждами, прибежала посмотреть, что творится здесь, Морская Гостья. Тарарам, устроенный нами, ее порадовал, и вечно юное лицо одобрительно заулыбалось.

Когда новый остров оказался достаточно далеко от большой земли, я наконец остановилась, чтобы передохнуть.

И дракон начал снижаться над новым проливом.

Он облетел Морскую Гостью и покачал ей крыльями в качестве привета. Морской Гостье это понравилось, как и наша самодеятельность. Легким взмахом руки она утихомирила разгулявшиеся ветры, после чего, помахав на прощание, продолжила свой вечный бег, исчезнув меж скрывшими ее вдалеке верхушками волн.

Волны уже не ярились, а почти ласково зализывали свежие раны берегов.

Шторм не стих, он просто вошел в обычные рамки.

И это было хорошо: ни один корабль не сможет теперь выйти в море. Ракушка надолго изолирована от подкреплений и прочего.

Армии на том берегу не было: она рассыпалась на самые мелкие свои составные, на людей. И каждый человек в меру сил улепетывал со всех ног подальше отсюда. Надеюсь, сделав соответствующие выводы.

Ну что же, я выполнила то, о чем меня просили. Остановила их.

Теперь вокруг нас море, а уж с морем Ракушка всегда на ты. Вот Теперь силы Умных и Сильных практически уравнялись, а значит, и без меня все справятся, не придется в Храме Дракона годами сидеть.

Как в собираемой мозаике, все постепенно становилось на свои места, и я почувствовала, как уходит неотвязная головная боль, терзавшая меня.

— Удивила, — подтвердил мои раздумья дракон, летя так низко, что брызги волн долетали до моего лица. — Ты берешь на себя функции ваших богов. Не боишься их мести?

— Не боюсь. Наоборот, я всячески отпихиваюсь от их функций, незачем им мне мстить, глупо и мелко.

— Весело с тобой.

— Да уж, куда веселее. Летим домой, а? Я есть хочу.

— Сейчас, еще немного.

Дракон, дурачась, выбрал самую высокую волну и стремительно пронесся под ее опасно наклоненной макушкой. Потом вторую. Третья нас накрыла.

— Ну спасибо! — отчаянно отплевывалась я и не могла выплюнуть всю воду. Текло с меня ручьями. — Вы бесподобно грациозны и ловки. Как пущенное баллистой бревно

— Надо же было тебя остудить! — ничуть не смущаясь, заявил дракон.

Ему было хорошо — вода скатилась с чешуи и он только заблестел еще ярче. Боюсь, я красотой после этой ванны не блистала.

Впрочем, кое в чем купание действительно помогло, оно смыло с меня взбудораженное состояние, и я вдруг заметила, что утро-то еще в самом разгаре, только-только намечается полдень.

Ну это надо же, столько мучиться, а сделать все за какие-то часы…

Дракон особо сильно взмахнул крыльями, стряхивая с них последние капли, окончательно оторвался от моря и тянущихся к нему волн и не спеша полетел к Сопи-горе.

Как наши освобождали Ракушку, я не знаю.

Потому что позорно проспала.

Впрочем, не думаю, что им пришлось особо надрываться: когда утро вдруг превратилось в мрак и шторм, в городе неоригинально решили, что грянул конец света. Особенно столичный гарнизон, мало знакомый с морем, когда оно недовольно. А тут и Нож подоспел.

Я-то думала, что победно влечу в Ракушку на золотом драконе и гордо сяду прямо на Окончательную Лысину рядом с храмом.

У дракона, как оказалось, были другие планы.

— Меня три дня не будет, — сообщил он, когда я проснулась, и улетел.

Зачем, почему? Медбрат его знает… Пришлось спускаться с горы пешком — мы с сестрой остались тут одни, все остальные давно были в городе.

Ждать гонцов от наших, после того как дракон сказал, что они уже победили, сил не было. Сразу до слез опостылела пещера, я бы еще подождала, но сестра, сжав зубы, решительно поднялась и вышла первой.

Натоптанной за эти дни тропой мы пошли вниз, к бухте. Сестра изредка ругалась, но упрямо шла сама, и это казалось чудом.

Только спустившись с горы наполовину, она согласилась опираться на меня.

Как две ленивые черепашки, поздним вечером мы добрались до Второй Гавани, никем не встреченные, не замеченные, не узнанные.

И тихо побрели вверх по городским улочкам. Домой.

Грязные, голодные и усталые, мы поднимались все выше над бухтой, иногда останавливаясь, чтобы поглядеть, как красиво горят окна домов позади нас, как покачиваются сигнальные фонари на кораблях в Гаванях и на рейде, в такт колыханию самих кораблей. И чтобы еще раз всей душой почувствовать, какая же все-таки она красивая, наша Ракушка.

А потом уже не останавливались.

Потому что запахло пирогом, домашним пирогом, который мамы пекут по большим праздникам, когда домой возвращаются выросшие дети, и запах которого растекается далеко-далеко, по всей улице.

И мы знали, что это для нас, что папа с мамой нас давно ждут.