Выйдя из устья Сунгаи-Саравак, «Маимуна» устремилась между белым нефритовым небом и зелеными нефритовыми волнами в Китайское море. Раджа и рани молча стояли на палубе. Неожиданно Мип повернулась к мужу. Раскинув руки на ветру и покачиваясь вместе с кораблем, с полными слез глазами, она язвительно закричала незнакомым голосом, заставившим его вздрогнуть:

— Все кончено!.. Конец!.. Мы были просто жюль-верновскими персонажами - только и всего!.. С ними у нас так же мало общего, как у модели - с изображением... Как у фигуры - с тенью... Как... Ну и пусть!.. Пусть!..

Она зарыдала и, внезапно сорвав с себя шляпку, швырнула ее, будто ненавистную корону, в море. И эта белая пикейная шляпка еще долго покачивалась присевшей на волну чайкой.

Загадочная страна кеньяланга, конечно, претерпела большие перемены, но она почти не изменилась с того далекого дня, когда на ее берега высадился Джеймс. Бруки исполнили свою звонкую, меланхоличную dramuletto и ушли со сцены. Что же осталось «от стольких благ, от стольких зол»?.. Как и тысячелетия назад, приливы сменялись отливами, фиолетовое сумеречное небо по-прежнему пересекали в трепетном полете летучие мыши, а закопченное фимиамом божество рождения и смерти все так же принимало подношения верующих. Хотя Белые раджи не сумели положить конец извечным межплеменным войнам и пиратским вылазкам в устьях рек Борнео, они все же подготовили переход от самовластного произвола султанов к постколониальному формированию федерального государства.

Для раджи и рани началась долгая череда блужданий. В Великобритании они сменили больше полутора десятка адресов, но так и не обрели настоящего домашнего очага. Словно готовые к тому, что их в любую минуту могут позвать обратно, они жили в лихорадочной обстановке переездов и временных пристанищ, посреди открытых дорожных сумок, наполовину разложенных ящиков и гор из чемоданов. Оба уже давно позабыли о ссорах и горьких словах, но с каждым днем становились все более чужими друг другу. В конце концов, они расстались, но продолжали встречаться каждое утро и по-прежнему делились доставляемыми дочерью Валерией печалями и огорчениями. «Принцесса Вава», невротичка и пьяница, шаталась по сомнительным кварталам Нью-Йорка с подозрительным плейбоем, сжимая в объятиях плюшевого орангутана. Люди бросали ей пустые бутылки.

Гёте сказал, что лучшая наша пора - осень. Но Вайнер с возрастом стал деспотичным и даже угрюмым. Бесстрастный, страдающий одышкой и тучный, как сентябрьский олень, он коротал время на бегах и с секретаршей Салли или на долгие часы уединялся в курительной комнатке, где открывал коробки и рылся в картонных ящиках. Никогда по-настоящему не любивший Саравак, теперь он рассматривал выцветающие коричневые фотографии. Сам удивляясь этой ностальгии, смотрел на бурые тени и светлые пятна, точно пытаясь разгадать их новый смысл, и тогда они воскрешали в памяти Кучинг и реку, пальмы, старые атаповые кровли, лабиринт лавок, людей на велосипедах и андонги, которые отбрасывали короткие тени на потрескавшиеся дороги. Ему вспомнилась услышанная однажды фраза: «Испей вод Матанга, и сердце твое навсегда останется в Сараваке». Так ли это?.. Почем ему знать, ведь он всегда был чужд самоанализу. Но в силу своего душевного склада мог любить людей и предметы лишь после того, как их терял. Умиралось ему тяжело: Вайнер не был ни счастливым человеком, как Джеймс, ни сильной личностью, как Чарльз, а всего лишь слабым пленным ребенком.

Сильвия решила снова на время уехать. Отправившись на три месяца на Барбадос, осталась на пятнадцать лет. Там же узнала о смерти мужа, сэра Чарльза Вайнера де Виндта Брука, последнего раджи Саравака, скончавшегося 9 мая 1963 года в Лондоне. Бертран умер два года спустя: вопреки очень слабому здоровью, он дожил до такого же возраста, как и старший брат.

Переехав с Барбадоса во Флориду, рани Сильвия столкнулась с чисто воображаемыми денежными проблемами, перенесла две операции по поводу катаракты, написала мемуары и в девяносто лет умерла. По слухам, она познала запоздалое девичье счастье.

На этом сага о Белых раджах заканчивается... Никто из них и ни одна из женщин, разделивших с ними жизнь, не покоится в земле Борнео. Но это не имеет значения. Испей вод Матанга, и сердце твое навсегда останется в Сараваке.

Кучинг (1980) - Бад-Гомбург (1985)