— В этом не виновата, — подтвердил Прошка. — Никто ее и не обвинял. Но, не будь здесь Варвары, до новых убийств дело могло бы и не дойти.

— Сомневаюсь, — сказал Марк. — Татьяна искала другой выход из положения и не нашла. Если уж она ради жизни со Славкой пошла на одно убийство, то в конце концов не остановилась бы и перед другим.

— Ну ладно, допустим, Нина могла погибнуть бы и без Варькиного участия, — согласился Прошка. — Но смерть Мирона исключительно на Варькиной совести.

— Смерть Мирона произошла по причине его собственного злобного нрава, — отчеканила я. — С тем же успехом ты мог бы обвинить и Славок, которые осмелились испортить Мирону настроение, и — по справедливости — самого себя.

— А я-то тут при чем? — искренне изумился Прошка.

— Если бы вы не вели себя в тот день, словно стадо баранов, покорно бредущих на убой, я бы на Мирона так не обозлилась. Он целый час смешивал вас с грязью и топтал ногами, а вы с христианским смирением и трогательной готовностью подставляли ему очередную щеку. Должен же был кто-то поставить на место зарвавшегося грубияна! Не моя вина, что вы благородно уступили эту почетную обязанность мне.

Судя по горячности, с которой откликнулись на мои слова Прошка и Марк, я задела их за живое.

— А кто тебя просил?! — вскинулся Прошка.

— По-твоему, с грубиянами нужно бороться их же оружием? — осведомился Марк ядовитым тоном. — Лаяться с базарными торговками, материть распоясавшихся алкашей, орать на хамов-чиновников? Чем же ты тогда от них отличаешься, Варвара?

— Отсутствием базарного прилавка и алкогольной зависимости, — огрызнулась я. — А хоть бы и ничем не отличалась! Я не сноб. Зато я не утираюсь рукавом и не ухожу себе с миром, когда мне плюют в физиономию.

— О да! — с издевательским пафосом воскликнул Прошка. — С миром ты не уходишь! Если кто-то настолько потеряет голову, что отважится в тебя плюнуть, бедняга останется лежать бездыханным.

— Наглая и откровенная ложь! — Я вошла в азарт. — Будь в твоих словах хоть на миллиграмм правды, твое бездыханное тело схоронили бы пятнадцать лет назад.

— Это ничего не доказывает, — заявил Марк. — Непостижимое долголетие Прошки — исключение, которое только подтверждает правило.

— Ребята! Ребята! — взмолился Генрих.

— Ну наконец-то, — с облегчением вздохнул Леша. — А то я уже начал беспокоиться — не случилось ли с вами чего? Целую неделю не было ни одного стоящего скандала.

Мы, как по команде, уставились на него.

— Тебе нравятся наши скандалы? — спросила я недоверчиво.

— Ну не то чтобы нравятся… — Видя такой пристальный интерес к своей персоне, Леша немного стушевался. — Просто неуютно без них как-то. Привык я к ним. Все-таки пятнадцать лет с вами общаюсь. Quod non est paululum dicere.

— Аминь! — гаркнули мы, отреагировав на латынь.

Эпилог

— Нет, нет и нет! — Машенька решительно тряхнула головой. — Ни за что! И не просите.

— Мама, ну, мамочка! — заныли Эрих и Алька.

— Мы будем вести себя примерно, честное слово! — пообещала я со всей убедительностью, на какую была способна.

— Там так красиво! — уговаривал Прошка. — Тебе обязательно понравится.

— Горный воздух полезен для легких, — заметил Леша. — Может, Эрих с Алькой от бронхитов навсегда излечатся.

— Обязательно излечатся, — выразил уверенность Марк. — Нужно только им молоко покупать. Тамошние коровы питаются исключительно целебными травами.

— Все равно не поеду, — сказала Машенька, но уже с гораздо меньшей убежденностью.

— Но почему, Машенька? — несчастным тоном спросил Генрих, не уловивший перемены в настроении жены.

— Потому что вы — социально опасные типы. Стоит вам собраться вместе, как сейчас же начнется какой-нибудь криминал. Вокруг вас надо сколотить трехметровый забор с колючей проволокой и по всему периметру написать: «Не влезай, убьет!»

— Криминальная история у нас пока была всего одна, — напомнил Леша.

— И с тех пор уже почти год прошел, — подхватила я. — За это время никого из наших знакомых больше не убили, а мы каждую неделю вместе собираемся.

— Нельзя из одного случайного события выводить закономерность, — авторитетно заявил Прошка.

— Вот увидишь, Машенька, на этот раз все будет хорошо, — убеждал Генрих. — А в Карпатах и правда очень красиво.

— Хочешь, мы Варьку с Прошкой на цепь посадим? — предложил Марк.

— Тогда вам всем точно кранты настанут, — злорадно пообещал Прошка. — Варвара с цепи сорвется, вас перекусает, и вы поголовно перемрете от бешенства.

— Не слушай его, Машенька, — попросила я, сердито сверкнув глазами в сторону Марка и Прошки. — Они бешенством задолго до нашего знакомства переболели. У них иммунитет. А тебя и детей я кусать не буду. И вообще, ты же знаешь, какая я спокойная и уравновешенная особа, особенно если меня не злить.

— Поехали, Машенька, — канючил Генрих.

— Ну пожалуйста!

— Мама, ну, мамочка!

— Отдохнем по-человечески…

— Детей здоровых привезешь…

— Обещаем…

— Гарантируем…

Машенька покачала головой и вздохнула:

— Ладно уж, так и быть, поехали. Но предупреждаю: если и там что-нибудь случится, я вас до конца жизни на порог не пущу.

— Ура!!!

От нашего дружного рева зазвенели стекла, и только Леша не разделил общего ликования.

— Не понимаю, чему вы радуетесь, — пробормотал он тихо, чтобы Машенька не услышала. — Похоже, мы собрались здесь в последний раз.

За неделю до нашего отъезда Генриху позвонил Ярослав и сообщил, что Татьяна погибла в горах. Во время восхождения у нее по совершенно непонятной причине оборвалась страховка.