— Знаю, — ухмыльнулся я. — Читал в учебниках по истории.

— Ну вот, — заключил Джуффин. — Потому он и решился сделать такую ставку, что искал достойный повод с вами распрощаться. Он ведь всерьез беспокоился, что без него вы будете слишком много работать, плохо питаться и никогда не женитесь. А тут такой прекрасный шанс махнуть на вас рукой.

— Даже так? — недоверчиво переспросил я.

— Ага. И я еще не сказал вам самое главное.

После этого заявления Джуффин, ясное дело, принялся набивать трубку. Я ухмыльнулся, пожал плечами и полез за своим кисетом. Еще неизвестно, кому из нас эта пауза показалась более томительной. Я-то понимал, что рано или поздно он все равно расколется, а вот Джуффин чуть не лопнул от распиравшей его тайны. В конце концов я решил быть снисходительным к своему спасителю и спросил:

— Ну и что это за «самое главное»?

Джуффин просиял:

— Он поддавался, Кофа.

— Вы уверены?

— Абсолютно. В таком деле меня не проведешь.

— В последнее время я все чаще думаю о том, что слухи о моем глубоком знании людей несколько преувеличены, — вздохнул я.

— Обычное дело, — заметил Джуффин. — Стоит решить, что достиг в чем-то совершенства, и тут же выясняется, что это только начало большого, сложного и, ясное дело, бесконечного пути. Мне-то как раз нравится, а многих, я знаю, бесит. А вас?

— Мне сейчас вообще все нравится, — улыбнулся я. — Даже о заместителе начальника полиции думаю с нежностью, хоть и распугал он мне вчера фальшивомонетчиков с улицы Трубачей, болван этакий.

На этом месте, вероятно, следовало бы поставить точку. Но, справедливости ради, должен сказать, что лично для меня эта история закончилась только весной, в тот день, когда я отправился в порт потолковать по душам с молодым начальником таможни и неожиданно встретил на причале Габу Гро, окруженного полудюжиной совсем маленьких детишек. Скажу честно: в первый момент я содрогнулся. Потом, правда, пригляделся и вздохнул с облегчением. Дети как дети, живые, смышленые и восторженные; прозрачные глаза потомков кейифайев и широкие шаровары выдавали в них уроженцев Уандука. А что притихли и жмутся к своему спутнику — так в речном порту столицы Соединенного Королевства и взрослые поначалу ищут, к кому бы прижаться, чтобы не зашибли, не растоптали, не погрузили по запарке в трюм какого-нибудь ташерского фафуна вместе с запасами провианта для команды.

— Ты уезжаешь или приехал? — спросил я.

— Я-то думал, ты теперь за каждым моим шагом следишь, — смущенно сказал Габа. — А ты, выходит, даже не знал, что меня не было в городе… Мы только что сошли на берег, и теперь я пытаюсь понять, куда подевались матросы с нашим багажом.

— Это смотря откуда вы приехали. Судя по виду твоих спутников, из какого-нибудь куманского порта.

— Совершенно верно, из Капутты.

— А таможенники уже поднимались на борт?

— Вроде нет.

— Ну, значит, ваше добро поволокли в таможню. Идем, покажу, где это. Все равно туда шел.

— Спасибо, — кивнул Габа.

Детишки намертво вцепились в его лоохи, чтобы не потеряться в толпе, и мы кое-как тронулись с места.

«Хорошая у тебя компания», — сказал я, воспользовавшись Безмолвной речью, чтобы не смущать детей.

«Просто отличная, — подтвердил он. — Лучше не придумаешь».

«Куманских сирот решил приютить? Ты их там на улице подобрал?»

«Купил, — лаконично ответил Габа. И, помолчав, добавил: — Всех к себе не заберешь, к сожалению. Но хоть кого-то. А этим нужнее, чем всем остальным. Мало того что сироты, так еще и рабы. Хуже не придумаешь».

«Твоя правда. Так ты, выходит, аж до невольничьего рынка добрался? До которого из них, кстати?»

«До самого большого, на границе с Красной пустыней».

«Дорогу-то как нашел? Местные иностранцам такие вещи обычно не рассказывают».

«Нашел, как видишь. Мне сэр Халли очень доходчиво все объяснил. Я сперва, знаешь, как-то оробел, начал было искать проводника, но потом плюнул и поехал сам. Ничего, добрался».

«Я, когда впервые в Куманском Халифате оказался, тоже изрядно оробел, — согласился я. — Поначалу кажется, все у них не как у людей устроено. Интересно — страсть, но при этом совершенно непонятно, как себя вести и куда деваться… Джуффин, говоришь, объяснил. Так вот что за разговор у вас был на следующий день после того, как мы разобрались с твоим горем».

«Ну да. Сэр Халли рассказал мне о ценах на малолетних рабов на куманских невольничьих рынках. И объяснил, как туда добраться. Спасибо ему за это, мне бы в голову не пришло; я про эти невольничьи рынки только краем уха слышал, думал, там военнопленных дикарей с рук сбывают, и все… Глазам своим не поверил, когда увидел. Я-то сперва хотел взять троих, не больше, чтобы у каждого была своя комната в доме, но в итоге забрал всех, кого увидел. К счастью, детей там все-таки не очень много».

«Ничего, — сказал я, — в крайнем случае, переедете в Новый Город. Там за половину цены твоей квартиры трехэтажный особняк с садом можно купить. Всем места хватит».

«Я тоже так подумал, — согласился Габа. — Мне старый дом на улице Пузырей очень дорог, ты понимаешь. Но пора, пожалуй, с ним расстаться».

«Вот и я о том же».

— Это не твои тюки там сложены? — спросил я уже вслух, указывая на специально выгороженную площадку перед входом в Таможенное управление.

— Мои, спасибо. Идем туда, — сказал Габа своим питомцам. — И чур не разбегаться!

Маленькие куманцы еще крепче вцепились в его одежду. Разбегаться, как я понимаю, у них пока не было ни малейшего желания.

Я смотрел им вслед и думал, что вообще-то о куманских невольничьих рынках Габе должен был рассказать я, а не Джуффин Халли. Все-таки визит Хумхи здорово выбил меня из колеи, теперь даже не верится. Но тут уже ничего не попишешь.

Рассказчик обводит глазами слушателей, удовлетворенно кивает и принимается набивать трубку.

— Ста лет с тех пор еще, как вы понимаете, не прошло, — добавляет он. — Поэтому новая встреча с призраком отца мне пока только предстоит. Иногда меня снедает беспокойство за будущее повара, хотя, по идее, он уже вполне готов выдержать самый строгий экзамен. Зато я заранее рад за Хумху: вероятность того, что при следующей встрече я буду слушать его с открытым ртом, весьма велика. Мне, в отличие от него, путешествовать между Мирами пока не доводилось и вряд ли доведется. В этом смысле я, увы, совершенно безнадежен.

Триша заметила, как заговорщически переглянулись Макс и Меламори, а Франк хотел было сохранить серьезный вид, да передумал, ухмыльнулся самодовольно и лукаво, как рыночный торговец, только что втюхавший наивному покупателю сокровище, ценность которого тот пока не способен осознать.