– Я не знаю, что делать, – повторила она, и по щеке у нее поползла слеза. И было ощущение, что она впервые за несколько лет честна со своим отцом. – Я не знаю, как уладить дела.

– Я знаю, милая, – сказал он срывающимся голосом. Он ее не понимал. Он ничего не понимал. – Мы сможем все уладить вместе. Как я могу помочь? Хочешь, приеду? Только скажи. Тебе незачем брать все на себя, хорошо? Я знаю, что ты переживаешь. Как мама?

«Могу подъехать» – эти слова лишний раз подтвердили, что Дин здесь не живет. Для него эта трагедия была где-то в отдалении. Он существовал вне мира Алейши и Эйдана и после похорон удалится обратно к своей жизни. Алейша никогда не сможет так. Она слишком часто проделывала это в последнее время, жалела себя, переживала о том, что друзья бросили ее, жила в вымышленных мирах других людей, не фокусируясь на собственном мире, на мире Эйдана.

– Нет, все в порядке, прямо сейчас нам ничего не нужно. На следующей неделе приезжают дядя Джереми и Рэйчел. Они привезут все необходимое.

Дядя Джереми и Рэйчел не спрашивали, что им нужно делать – они просто это делали.

Дорогая, мы будем у тебя через несколько дней, пробудем столько, сколько тебе нужно.

Р.

Дину нечего было ответить, поэтому он сказал:

– Хорошо, тогда, я пожалуй, пойду… Но знай, я тебя люблю. Мы это переживем. Дай мне знать, если что-то понадобится. Мы все преодолеем, Алейша.

Алейша опустила телефон. Они уже давно не были «мы».

Закончив разговор, она увидела несколько сообщений от Зака. Он беспокоился. Девушка вкратце рассказала ему о случившемся, самые мучительные детали, но больше ничего рассказывать не смогла. Он сказал ей, что всегда готов с ней поговорить и продолжал присылать ей дурацкие мемы про кошек. Она знала, что он старается, но этого было недостаточно.

Алейша сковыривала лак с ногтей. Ее взгляд задержался на фотографии над камином, на которой были запечатлены четверо: Алейша, Эйдан, Лейла, Дин. Ее гнев на время притупился. Эйдан после ухода Дина выкинул его вещи, поэтому она удивилась, что он оставил эту фотографию. Он даже стирал с нее пыль. Последнее напоминание об их семье; последнее свидетельство того, что они когда-то были семьей из четырех человек. После того как она, в момент безумия, спросила у матери, не мешает ли ей это фото, Лейла ответила:

– Нет. Это было счастливое время, а я не могу сожалеть о счастье.

Это осталось с Алейшей на долгие годы.

Ей хотелось, как Лейла, отгородиться от мира, но нужно было столько всего сделать, столько всего организовать. Единственное, что она прямо сейчас чувствовала, были оцепенение и леденящая кровь ненависть к каждой счастливой улыбке, к каждому живущему существу, когда ее брат, самый важный человек в ее жизни, был мертв.

Она видела на фотографии лицо Эйдана, его детскую улыбку, задающую ей вопрос: «Что случилось?»

– Ты прыгнул. Но это я могла тебя толкнуть.

Алейше было невыносимо оставаться в этом доме. Он был слишком шумным. Слишком тихим. Слишком пустым. Слишком наполненным. Она вышла, не заботясь о том, что Лейла может ее позвать, не заботясь о том, что призывы матери останутся без ответа. Она уже пережила самое худшее. Сегодня ей просто хотелось идти. На улицах смеялись люди. Они не знали, что Эйдана больше нет. Дети играли, кричали, визжали. Они не знали, что Эйдана больше нет. Она прошла мимо группы подростков, толкающихся и смеющихся, жизнь била ключом. И Алейшу поразило: те самые беззаботные школьные дни, о которых всегда вспоминают старики, – она их даже не знала. Поэтому она просто шагала и шагала.

Девушка поднялась по лестнице, там было так много ступенек, на платформу станции Стоунбридж-Парк. Оказавшись на самом верху, она почувствовала себя на вершине мира. Платформа была пуста в раскаленный летний день.

Яркие краски пестрили у края платформы и привлекли ее внимание. Она увидела цветы, конверты, записки, письма, колыхающиеся на ветру.

Она подошла ближе. Последнее место, где он был еще жив. Эйдан, покойся с миром.

Показался поезд до Бейкерлоо, приближался к ней, и Алейша представила, как брат бросается под него. Она хотела знать, шагнул он туда или прыгнул, что видели люди? Кричали ли они, просили его остановиться? Или просто ворчали из-за задержки поезда?

Она посмотрела на разноцветные цветы. Красные, белые, розовые, голубые. По крайней мере, три или четыре букета. Даже несколько подсолнухов. Он с самого детства любил подсолнухи. На открытке, подаренной ей на пятый день рождения, он нарисовал ее и себя рядом с большим подсолнухом. Он назвал открытку «Дом».

Она рассматривала парящие лепестки и мысленно сфотографировала мемориал брата. Девушка привыкла проходить мимо цветов, привязанных к фонарным столбам, всегда думая, как это грустно, что жизнь так рано оборвалась, но никогда не задерживаясь на этой мысли больше, чем на миг. Однако эти цветы были другими, бесконечно красивыми, но слишком маленькими, их было недостаточно, чтобы обозначить смерть Эйдана. Ей хотелось большего.

* * *

Придя домой, она прямиком направилась в спальню матери, та все так же лежала, свернувшись, на кровати, в том же положении, как Алейша ее оставила. Сердце девушки окаменело. Она ненавидела мать, ненавидела себя за все, что они сделали и чего не сделали, но Алейша обняла Лейлу, прильнув к ней всем телом, желая исчезнуть, ненадолго почувствовать успокоение, ощутить себя ближе хоть к кому, например, к матери. Ей хотелось быть вдали от мира, который ощущался совершенно чужим и вместе с тем неизменным.

Она взяла книгу «Жена путешественника во времени», которую принесла с собой наверх, желая отключиться, желая утешить Лейлу. Но какой сейчас толк в книгах? Персонажи, которые ей в них нравились, были выдуманными, они не могли ничего изменить. Они никогда не жили за пределами страниц. А тот человек, которого она любила, существовал в реальном мире, сражался за нее, поддерживал, отказался ради нее от многого. Теперь его не было в живых.

Алейша бросила книгу на пол возле кровати и крепче прижалась к Лейле. Она ждала, что тело матери будет сопротивляться ее прикосновению, но она не шевелилась, просто безмолвно всхлипывала, единственными признаками ее состояния были дрожь и поверхностное, сбивчивое дыхание.

Глава 34. Алейша

Алейша не спала уже несколько дней, страшась этого дня и того, как отреагирует Лейла.

Когда они стояли возле машины, дядя Джереми обнял девушку.

– Алейша, – сказал он. – Всему свое время, девочка моя. Не торопи события, хорошо? Мы вместе с тобой пройдем каждый этап пути. – Ей хотелось закричать, завопить, сказать всему миру, что единственное, что она желает, это забыть Лейлу, забыть похороны брата и бежать, не останавливаясь.

Дядя Джереми обнял ее крепче, чувствуя панику и напоминая девушке, что не даст упасть. Рэйчел была рядом, держала ее за руку, а Алейша чувствовала, что совершенно рассыпается.

– Я с тобой, Лейш, – сказала Рэйчел, стиснув колено Алейши, когда они уселись на заднем сиденье.

Она