– А вот и то, что мы ищем, – крикнул Эллер. – Кинлох. – И показал рукой на скалистый холм на западном берегу озера Лох-Несс. На его голой вершине стояла большая деревянная крепость, именно крепость, а не обычная усадьба, со стороны озера совершенно неприступная. Проникнуть в нее можно было бы только с суши, по узкому мысу, лишенному всякой растительности. Вдоль мыса шла широкая, хорошо утоптанная тропа, ведущая прямо к дому, только это был не длинный общий дом наподобие Малверна. Это была крепость. Она стояла особняком – громадное деревянное здание, занимающее всю верхнюю часть мыса.

Надворные же постройки – низкие бревенчатые строения с крышами из дерна – теснились на другом конце мыса, обращенном к берегу.

Здесь были коровник, овчарня, хлев для коз, а также большая коптильня, баня, уборная и две хижины для рабов. Вокруг простирались ячменные, ржаные и овсяные поля, тянущиеся до подножий холмов, поросших еловым лесом. Вся усадьба: крепость, надворные постройки, поля – была обнесена высоким частоколом из толстых, восьмифутовых сосновых стволов, скрепленных кожаными канатами. Верхний конец каждого столба был острым, как копье.

– Хорошие укрепления, – одобрил Меррик. – Если бы здешним хозяином был я, то не боялся бы, что мои владения захватят скотты, пикты или бритты. Когда мы были в Инвернессе, я, как и ты, Клив, прислушивался к разговорам. Набеги, вернее теперь уже не военные набеги, а просто небольшие грабительские налеты, здесь обычное дело. Но прежние ожесточенные битвы между викингами, скоттами и пиктами отошли в прошлое еще в минувшем веке, когда Кеннет Макалпин стал королем Шотландии. Он объединил скоттов и пиктов и перенес столицу страны на запад, в город Скоун. Нынешний король Шотландии зовется Константин.

Не отрывая глаз от мощной деревянной крепости, Клив медленно проговорил:

– Я помню, что внутри, слева от этих огромных дверей, есть гигантское деревянное изваяние – голова морской змеи на длинной шее. В ней прорезаны глубокие желоба, чтобы подвешивать на цепях котлы для варки пищи. Когда пища готова, одна из женщин просто передвигает голову змеи подальше от очага. Помню, однажды я посмотрел на эту голову и испугался, потому что она выглядела совсем как настоящая. Тогда моя мать засмеялась и сказала, что лохнесское чудовище служит ей и потому никогда не причинит мне зла.

– Клив, ты говорил, что твоя мать умерла незадолго до того, как тебя чуть не убили. А помнишь ли ты о ней что-нибудь еще?

– Нет. Единственное, что я помню, – это то, что волосы у нее были рыжие, почти такие же рыжие, как у Ларен, а глаза зеленые, как у тебя, Чесса. И она была небольшого роста.

– Итак, – сказал Меррик, поглаживая загорелой рукой подбородок, – что же мы предпримем? Не думаю, Клив, что твоему отчиму хотелось бы еще раз увидеть твое лицо. Наверняка он считает, что благополучно отделался от тебя двадцать лет назад. Мы не сможем взять крепость штурмом. Это невозможно. Однако должен быть и какой-то другой способ проникнуть внутрь, и я уверен, что ты его уже знаешь. Что до твоего старшего брата, о котором ты говорил, то его, должно быть, убили тогда же, когда пытались убить тебя.

– Я знаю, – ответил Клив. – Знаю. А теперь я в одиночку подойду к воротам палисада и скажу, что мне надо встретиться с лордом Варриком по очень важному делу.

– Ха, ты опять заговорил как дипломат, Клив, – сказала Чесса. – Однако, судя по всему, этот человек, Варрик, не обладает тем здравомыслием, которое отличает герцога Ролло и моего отца. Поэтому даже не надейся, что я позволю тебе войти в Кинлох в одиночку. Я пойду с тобой.

– Я тоже, отец, – заявила Кири. – А если ты меня не пустишь, я перестану есть.

– Ларен и Меррик тоже пойдут, – продолжила Чесса. – Когда там увидят сопровождающих тебя женщин и Кири, никому не придет в голову, что мы враги. К тому же, мой дорогой, не забывай, что я принцесса. А Ларен – родная племянница герцога Ролло. Вряд ли твой отчим отважится причинить вред двум таким важным дамам. Я уверена, что он не дурак.

Кливу все эти рассуждения показались сплошной бессмыслицей. Взглянув на людей Меррика, он увидел, что и они держатся того же мнения, однако, когда он попытался объяснить, что предпочитает идти один, Чесса твердо сказала:

– Даже не думай об этом. Ты мой муж. Я не пущу тебя туда одного, ни за что не пущу! А если ты пойдешь, то я начну морить себя голодом, как Кири.

Клив выругался. Спорить было явно бесполезно. Оставив всех воинов на кораблях, маленькая группа двинулась к широким воротам палисада.

Их окликнул старик, который стоял на мостках, идущих под верхней частью палисада. Клив, уголком глаза заметив ухмылку на лице Чессы, сказал:

– У меня есть важное сообщение для лорда Варрика. Как видишь, у нас на озере есть два корабля: военный и торговый. Мы оставили там всех наших воинов. Мы не собираемся на вас нападать. Как видите, нас всего-то двое мужчин, две женщины и ребенок. Отведите нас к господину Варрику.

Старик сплюнул, молча кивнул и отворил ворота. В проеме стояли четверо мужчин, одетые в оленью кожу. Они не походили ни на норвежцев, ни на датчан, ростом были заметно ниже Клива и Меррика и в отличие от большинства викингов у них были темные волосы и темные глаза. Их лица были разрисованы синими узорами, в которых сочетались круги и четырехугольники. Вид у всех четверых был злобный и свирепый.

Кири обхватила ногу Клива и уткнулась в его бедро.

– Отец, это чудовища! Они отрежут нам пальцы и зажарят их над огнем.

Один из мужчин расхохотался, и от этого грубого раскатистого хохота Кири испугалась еще больше.

– Нет, малышка, мы не чудовища, разве что когда приходится иметь дело с врагами. Пошли, мы отведем вас к Варрику, нашему господину. Вот только вопрос, захочет ли он вас принять.

Двое мужчин двинулись спереди, двое сзади. Нож Клива по-прежнему висел у его пояса, меч и боевой топор – тоже. Меррик также не расстался со своим оружием. Воины Кинлоха не пытались разоружить своих гостей, ведь оружие было для мужчины своего рода частью одежды.

Чесса и Ларен также не были безоружны: у той и – другой к бедру был прикреплен нож. Их мужья не ведали о том ни сном ни духом, поскольку и та и другая сочли за лучшее ничего не говорить своим супругам.

– Мужчины, – убежденно сказала Ларен, вручая Чессе кожаный ремешок, которым нож крепился к ноге, – просто не могут взять в толк, что женщинам необходимо сознание того, что они могут в случае чего защитить своих мужей. Если бы мы им это сказали, они бы только посмеялись. Но Меррик – мой и только мой. Я никому не позволю причинить ему зло. Помню, как-то раз его пырнули ножом в Руане, и он ничего мне не сказал. Я была так зла, что хотела убить его своими руками.

Чесса была полностью согласна с Ларен. До стоящей на возвышении крепости было шагов сто, и, глядя на нее, Чесса подумала, что Клив был прав. С каждым шагом ей становилось все холоднее, несмотря на то, что солнце ярко светило у нее над головой. Казалось, леденящий холод исходил из самой крепости. Это было очень странно.