– Я постараюсь все же уговорить его пойти к врачу.

– Я тоже. Авось убедим вместе.

Вдали небо озарилось разноцветными всполохами, послышался грохот фейерверков. Жители Уиклоу начинают отмечать День независимости за неделю до праздника и продолжают веселиться где-то до десятого июля, если не дольше. По-моему, им просто нужен повод позабавляться с пиротехникой.

– Я принесла ткани от Пэтси, – мама кивнула на коробку, – и кое-что еще.

Похоже, у нас разные представления о том, что такое «ненадолго». Судя по всему, она вознамерилась провести тут пару часов. Хотя после ее сегодняшнего визита в кафе я могла бы догадаться, что так и будет.

– Выпьешь что-нибудь? Кофе? Чай? Горячий или со льдом? Кока-колу? У меня целый ассортимент напитков с кофеином.

– А джин есть? Неделька выдалась трудная…

Никак не ожидала такого поворота. У меня вырвался смешок.

– Джина нет. Как насчет вина?

– Белого?

– Сейчас, минутку.

Выйдя в кухню, я вытащила из шкафчика два бокала и, налив в них вина, осторожно понесла в гостиную. Деревянные половицы скрипели под босыми ногами. Если мама и заметила, что я без обуви, то деликатно промолчала. У нее манеры лучше, чем у меня.

– Хорошее вино, – сделав глоток, похвалила она.

– Конечно, папа сам выбирал. Это его подарок на новоселье.

– Наверное, чтобы тебе легче было общаться с мамой.

– Может быть. – Я тоже отпила из бокала.

– Удивительно, что бутылка до сих пор не почата.

Я снова засмеялась. Интересно, когда в последний раз нам было так весело? Пожалуй, никогда.

– Папа подарил две. Первой уже нет.

Мама шутливо покачала головой и, поставив бокал на салфетку, вытащила из сумки солидную канцелярскую папку с тремя крепежными кольцами.

– Я просматривала свои старые модели одежды и подумала, что некоторые из них могут тебе пригодиться. Здесь есть детские платьица и ночные рубашки, футболки и комбинезончики. Если что-то понравится – бери, я буду рада. Тут не только выкройки, но и рисунки того, что должно в итоге получиться. – Мама вручила мне папку.

Я принялась перелистывать страницы, с восхищением разглядывая картинки.

– Потрясающе! А ты вроде бы не шила ничего из этого…

– Большинство моделей я придумала еще до твоего рождения. А после смерти Эджея перестала шить. Спустя несколько лет вернулась к этому занятию, но уже без прежнего энтузиазма. А когда увидела то, что мастеришь ты, во мне вновь проснулась тяга к рукоделию, опять появилось желание создавать новые фасоны. Дело в том, что, потеряв сына, я утратила и частичку себя, – мягко добавила мама. Могла бы не объяснять. Я и так все знаю. Ох, до чего же хорошо знаю… – Я пытаюсь измениться, стать лучше и снова быть собой, Натали.

Не припомню, чтобы мы с мамой сидели вот так и говорили по душам, делясь друг с другом переживаниями и тревогами. И при этом между нами не ощущалось неловкости.

– Мне нравятся такие перемены. Приятно видеть тебя такой, как раньше.

– Жаль, потребовалось слишком много времени, чтобы понять, насколько далеко все зашло. Я это осознала, лишь когда встретила Анну-Кейт.

Что ж, логично. Чтобы возродиться, маме нужен был Эджей, и она обрела его через Анну-Кейт.

– Дай-ка сюда, пожалуйста, – попросила мама.

Я передала ей папку, и мама положила ее на кофейный столик, раскрыв на второй странице.

– Это первое платье, которое я придумала еще задолго до рождения Эджея.

Наклонившись, я принялась изучать нарисованное милое розово-оранжевое платьице с серой отделкой и изящными рукавами-фонариками.

– Всю жизнь я мечтала о большой счастливой семье. Я все распланировала. Не сомневалась, что рожу четырех дочек и четырех сыновей. Что лишний раз доказывает: я не всегда добиваюсь своего.

Я вздрогнула. Господи, она что, действительно шутит? Моя мама? Да, потребуется время, чтобы к ней привыкнуть.

Мама постучала по картинке.

– Это платье я сшила для своей старшей дочери. Была уверена, что первой родится девочка.

Я попыталась представить, что у меня семеро братьев и сестер, и не смогла. Да что там, я не могла вообразить даже одного брата или сестру. Ведь по сути я была единственным ребенком.

– Конечно, этого не случилось, – продолжала мама. – Нам не сразу удалось родить Эджея. Несколько лет мы безуспешно старались завести второго ребенка, пока наконец не оставили бесплодные попытки. Вся любовь, которую я собиралась подарить своим детям, досталась сыну. Ох, как же я его разбаловала… У нас была чудесная маленькая семья, и я радовалась тому, что имею, но мне всегда хотелось еще малыша. А потом родилась ты – идеальный ребенок, самый красивый на свете, с огромными карими глазами и губками бантиком. Мы забирали тебя из родильного отделения, нарядив вот в это платьице.

– Ты хранила его все это время?

– Конечно, – кивнула мама. – В сундуке с приданым. Когда ты появилась, моя мечта исполнилась. Я была счастлива. Но смерть Эджея все разрушила.

– Мама, хватит. Пожалуйста, – взмолилась я, не в силах вынести ее откровений. Ведь невозможно вернуть Эджея или изменить то, как мама обращалась со мной почти всю мою жизнь. – Что сделано – то сделано. Оставим это в прошлом.

– Нет, Натали. – В мамином голосе прозвучали жесткие нотки. – Мне нужно выговориться.

Судя по ее непререкаемому тону, она твердо решила высказать все, что накипело. Что ж, надо выпить побольше. Я долила вина сначала себе, потом маме и, вздохнув, уселась поудобнее.

– Я всю себя отдавала Эджею. Когда он погиб, казалось, я умерла вместе с ним. И боже мой, как же я боялась потерять тебя тоже! Ведь то, что случилось однажды, вполне могло повториться.

Я отставила бокал на столик и подтянула колени к подбородку.

– Я переживала, что с тобой может произойти что-то ужасное. День и ночь меня одолевал страх. Я очень тебя любила и оберегала как могла. Я мелко-мелко нарезала еду, чтобы ты не подавилась. Следила, чтобы ты чаще мыла руки и, не дай бог, не заболела. Старалась не садиться с тобой за руль. Всюду сопровождала, боясь, как бы ты не попала под машину и не споткнулась о трещину в асфальте. Мне не нравилось, когда ты рисовала пальцами, потому что краска бывает ядовитой, и когда возилась в саду, потому что в почве много бактерий. Я не пускала тебя в толпу, не давала дружить с неблагонадежными детьми. Представляла, что они потом научатся водить машину и съедут вместе с тобой в кювет…

В груди отчаянно заныло.

– Я всегда знала, из-за чего ты так себя ведешь. Но никак не могла взять в толк, почему ты выбрала властность и деспотизм, а не ласку и нежность. Всю жизнь я желала только одного: чтобы вернулась прежняя мама, любящая и веселая, с играми и песенками, поцелуями и объятиями.