помогала поесть еще слабому Кальвадосу, в комнату вошел ир Трэнри. И как попросил молодой человек, рассказал о Тьюн и полуэльфе.

Больше всего пришлось храмовнику повозиться с Керлаоном, девушка же отделалась испугом и начавшейся простудой. Сам дэум Куно также отдыхал, ему пришлось выхаживать и своего помощника Ургона, у того была сломана нога в нескольких местах и сильное сотрясение, а также поправлять здоровье многим патрульным и городским стражникам. По городу ходили самые противоречивые слухи о бойне в храме и о войне с легионом демонов на площади.

После еды Кальвадоса вновь начало клонить в сон, в который он и провалился, так и не дослушав остальные новости.

Второй раз за этот день он проснулся от голоса Тьюн, который услышал совсем рядом с собой. Решив не сразу открывать глаза и постараться не шевелиться, он прислушался:

— Как я переживала, ты себе и не представляешь! Мы так недолго знакомы, мало общались, а ведь хочется столько всего рассказать! И о моем родном мире, и о своих чувствах… Мне надолго запомнился первый день знакомства… — от щебетанья девушки у Кальвадоса сердце понеслось вскачь и в висках застучало. Оказывается, она тоже не равнодушна к нему, и зря только он ее ревновал к этому заносчивому эльфу!

Решив дальше не притворяться, он открыл глаза и, к огромнейшему разочарованию, не увидел возле себя Тьюн. Парень даже вначале подумал, что ему спросонья то ли привиделось, то ли послышалось.

— Я так счастлива, что ты выжил, пусть ты сейчас и без сознания, но дэум Куно говорит, твоей жизни уже ничего не угрожает, — вновь послышалось рядом.

Повернув голову вбок, Кальвадос увидел отбрасываемую на ширму тень от света лампы. Тьюннари вовсе не ему говорила все эти теплые слова, они предназначались Керлаону. Тяжело вздохнув, молодой человек отвернул голову и уставился на стену. В его душе разливалась пустота, а в сердце кто-то загнал ржавую и очень холодную иголку, внезапно ему очень захотелось оказаться дома, увидеть мать. Он даже крепко-крепко зажмурился и зашептал на русском: «Пожалуйста, ну пожалуйста…»

— О, ты тоже проснулся, — Тьюн заглянула на его половину, видимо услышав его шевеление. — Я… я рада, что ты тоже цел и теперь с тобой все в порядке, — неловко произнесла она и замолчала, ее щеки порозовели от смущения.

— Да, со мной, так или иначе, все будет в порядке, — ровно, без эмоций в голосе согласился с девушкой Кальвадос. Парень не соврал ей — от неразделенной любви не умирают, а время все лечит, хотя ее светлый образ четко запечатлелся в его памяти. А сейчас он желал очутиться как можно дальше от нее и заняться каким-то интересным делом, чтоб отвлечься. — Жаль, у нас было мало времени пообщаться, завтра, максимум послезавтра я, надеюсь, уже уеду в Триззум, работы много предстоит.

— Ты прав, работы много, — придвинув табурет, она села подле его кровати. — Я, кстати, не успела тебя поблагодарить за то, что ты нас спас. Если б ты вовремя не появился, я даже боюсь представить, что с нами сделал бы этот страшный человек. Хочешь, я посижу тут немного с тобой?

— Я буду только рад, — слегка улыбнулся Кальвадос. Несмотря на ее чувства к другому, он все же обрадовался ее обществу. Да и что еще можно больному делать? Телевизора нет, ноутбука или телефона с мини-играми тоже, даже книжки не наблюдается. Да и что пишут в империи? Религиозно-философские трактаты, исторические хроники, поэзию да любовные романы для прекрасных дам (вот уж точно популярны во все времена и у всех народов). Правда есть еще и различная специальная литература, которую Кальвадос с удовольствием бы почитал, к примеру, учебники фехтования, но где ж их взять в доме у торговца? Вот и остается только либо в потолок да окно смотреть, либо беседовать с кем-то. — Ты мне вот рассказывала, как тебе жилось в Райволасе, да немного о работе. А вот о твоем родном мире я так ничего и не знаю. Расскажешь?

— Хорошо, — улыбнувшись, она быстро взглянула на ширму. Керлаон спал, а делать ей все равно сейчас нечего.

Слушая ее тихий голос, Кальвадос смотрел на отбрасываемые лампой тени и представлял тот мир, который она описывала.

Ок’тьюн’а-ри Ххаадрэ жила в прекрасной горной долине. Как и многие представители ее народа, девушка была хрупкой, легкой. Благодаря подобной физиологии, их предки приручили крупных птиц, чем и решился вопрос быстрого передвижения, перевозки вещей и контактов с другими народами. Вот поэтому Тьюн так неуверенно поначалу общалась с лошадьми.

Большим минусом их жизни являлась немногочисленность горного народа, плохая рождаемость. И раз в несколько лет, самым представительным жителям (и правителю страны в том числе) приходилось отдавать своих дочерей замуж за жителей предгорий. Дочери горной долины жили в новой семье лишь определенное время, потом с детьми возвращались обратно.

Такая участь предстояла и ей. Не желая участвовать в поддержании генофонда своего народа, тем более такие браки заключались отнюдь не по любви, Тьюн решила сбежать. Погода в тот вечер не заладилась, но девушке это стало лишь на руку — мало кто нос сунет в непогоду. Да вот только она попала со своей птицей в непонятный туман, а потом все закрутилось, будто в смерче и она очнулась уже в зимнем лесу.

Стук в дверь отвлек ее полет воспоминаний и, грустно вздохнув из-за того, что их прервали, Кальвадос предложил посетителю войти.

— Вечер добрый, молодые люди, — в комнату вошел Бертон Алессоро. — Я только что приехал из Марениса, узнал, что ты очнулся, Кальвадос.

— Я пойду, спрошу у ер Шиолли не нужна ли ей помощь. Скоро ужин, — решив, что мужчинам есть о чем поговорить, Тьюн