На бытовом уровне отношение к россиянам в Корее в общей массе – равнодушно-спокойное, по умолчанию доброжелательное, как к любым «нормальным иностранцам». Знают про Россию не так много, но укоренившихся веками предубеждений, как в отношении тех же японцев, нет. Кроме того, положительному восприятию помогает и то, что россияне чаще всего – это люди с европейской внешностью. А «белые, длинноносые и голубоглазые» – это для Кореи в первую очередь американцы, к которым отношение либо хорошее, либо как минимум уважительное.

Часть VII. «Новая нормальность», новая Корея…

Глава 37. COVID-19 – корейский сюжет

«В этой стране все меняется, причем очень быстро. Не меняется только одно – готовность все и радикально изменять…»

Пандемия коронавируса COVID-19 затронула всех нас, включая самые отдаленные уголки планеты. В итоге сейчас, когда мир выходит из этого почти трехлетнего кризиса, очевидно, что COVID-19 стал не просто «очередной эпидемией», с которой более-менее справились и забыли. В экономике, обществе, стиле межличностных взаимоотношений произошли такие изменения, что уже можно говорить про «жизнь до» и «жизнь после» коронавируса. Южная Корея в этом плане не исключение. И сама пандемия, и последствия, к которым она привела, в значительной мере позволяют еще лучше понять особенности корейского общества, того, как корейцы живут, в чем, собственно, и состоит цель этой книги.

Сначала несколько слов о том, как Южная Корея прошла через весь этот стресс, с позиции очевидца, тем более что кризис для Страны утренней свежести начался несколько раньше, чем для Европы и США.

Если обобщать, то корейцы с точки зрения объективных потерь (количество умерших, ущерб для экономики и прочее) пострадали куда меньше, чем мир в целом, однако в психологическом плане общая нагрузка была серьезная.

У Южной Кореи было несколько «тренировок», когда она смогла «набить свои шишки», совершить ошибки и сделать в итоге правильные выводы еще до COVID-19. Китай находится рядом с Южной Кореей, и в Поднебесной еще с начала 2000-х гг. происходили вспышки «птичьего гриппа» и прочих инфекций, которые в чем-то напоминали события, стартовавшие для всего мира с 2019 г. Для Южной Кореи главной репетицией стали события 2015 г. Мало кто сейчас об этом помнит, но тогда в Корее была вспышка коронавируса, хотя и другой разновидности, так называемого «верблюжьего гриппа», или MERS. Число жертв было сравнительно небольшое – 38 погибших при 186 зараженных. Но при этом корейцы именно тогда наделали кучу ошибок, которые потом совершали другие страны: не соблюдали меры гигиены, игнорировали предписания врачей и властей, отказывались от изоляции и госпитализации. И поведение корейских властей, а также врачей было, мягко говоря, далеко от идеального, на что и указали эксперты Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). Тогда корейские СМИ, да и сами корейцы неоднократно посыпали себе голову пеплом, задавая вопрос: «Как мы – страна и общество, которое считает себя развитым – допускали такие ошибки?! Где наша медицина, которую мы расхваливаем перед иностранцами?!» В некоторой степени корейцам повезло – MERS оказался по степени летальности и заразности слабее COVID-19, а потому дело в стране не дошло до полноценной эпидемии.

Но тут нельзя списывать только на везение. Корейцы сделали выводы, отработали схемы обращения с больными, выявления и быстрой изоляции потенциальных носителей, чтобы не дать инфекции стремительно распространиться.

Все это в итоге пригодилось в 2019–2020 гг., когда стало понятно, что в Китае «происходит что-то очень нехорошее». Сначала корейцы все же пропустили проникновение COVID-19, в результате чего вспышка случилась в одном из крупнейших мегаполисов страны – городе Тэгу. Поначалу предпринимались активные попытки списать все на китайцев, да и впоследствии неоднократно были заходы, как в СМИ, так и в обществе в целом, что, мол, иностранцы заносят нам в страну заразу и не дают возможности победить коронавирус. Однако, как показали расследования и дальнейшие события, коронавирус был занесен в страну в первую очередь самими корейцами, которые прибыли из Китая, но скрыли факт посещения. Очагом стала закрытая секта «Синчхончжи», которая пользуется очень противоречивой и не лучшей репутацией среди верующих. Многие скрывали свои поездки в КНР по линии церкви, факт своей принадлежности к секте, что затрудняло выявление инфицированных на начальной стадии. Из-за этого Южная Корея и получила «свою» первоначальную вспышку в Тэгу.

Но затем, когда на уровне властей, экспертов, общества пошли разъяснения и призывы «не допустить повторения событий 2015 г. и ситуации с MERS», положение улучшилось. Хотя COVID-19 оказался более опасным, чем MERS, но Южная Корея прошла весь этот период без тотальных локдаунов. В Корее были разные ограничения – от сокращения времени работы ресторанов, прекращения функционирования заведений до перевода людей на удаленную работу, но тотального локдауна в стиле «сидите все безвылазно дома» без права выходить на улицу – такого в Южной Корее не было никогда.

Это стало возможным во многом благодаря тому, что корейцы проявили некоторые черты национального характера, которые оказались в данном случае весьма кстати. Во-первых, в подавляющем большинстве корейцы примерно соблюдали разного рода ограничения, согласившись с властями, что это делается во имя общего блага. Если в компаниях «не рекомендовали» проводить застолья, то чаще всего так и было, даже при теоретической возможности. Во-вторых, Корея за редкими исключениями дружно пошла на вакцинацию, когда появились препараты, хотя споры по поводу эффективности вакцин тоже велись, хватало и скептиков. Но основная масса населения отреагировала так: «раз говорят, что надо, значит, сделаем». В-третьих, власти еще по событиям 2015 г. поняли, что не стоит делать ставку только на сознательность, а потому был налажен и эффективно действовал аппарат контроля и, если надо, то и наказаний – быстро выявляли зараженных, круг их контактов, при необходимости обнаруживали места посещения не только на основе личных рассказов, но и за счет анализа данных использования кредитных карт, информации с мобильных телефонов и прочими способами. Очень строго следили за соблюдением карантина на дому, вплоть до прикрепления кураторов к зараженным и установки соответствующих приложений на мобильные телефоны. В-четвертых, помог общий высокий уровень развития медицины, технологий и наличие денег – далеко не каждая страна могла позволить себе идти на такие расходы по контролю и обеспечению режима соблюдения ограничений. В-пятых, помогли и личные особенности: азиаты в целом гораздо более привычные к маскам, чем европейцы. Маски в Корее носили и до коронавируса, в основном для защиты от зачастивших в последние годы в страну облаков вредной пыли и смога. А потому