Сент обнимал Джул, прижимаясь к ее груди. Его трясло, как в лихорадке.

— От меня не было никакого толку, — сокрушался он.

— Майкл, — терпеливо сказала Джул, — это лишь сон, вот и все. Я бы страшно испугалась, если бы мне снилось, что ты в беде. Но знаешь, я могу доказать, что твой сон глуп и нелеп.

Она почувствовала, что Майкл ее слушает, и улыбнулась, целуя его в ухо.

— Вот именно, нелеп. Ты сказал, что во сне рассказывал мне глупую историю, а этого не может быть. Я бы обязательно рассмеялась над тобой. И если бы и молила о помощи, то лишь для того, чтобы остановить тебя и не умереть от смеха.

Джул понимала, что этих слов было недостаточно: шутками и смехом было трудно отогнать его ночные кошмары.

— И еще, Майкл. Я знаю, ты женился на мне из благородства. К тому же я была тебе небезразлична, по крайней мере та двенадцатилетняя девочка с Мауи. — Джул почувствовала, как он напрягся, но продолжала:

— Но факт остается фактом: мы женаты, мы — одна семья. А настоящая семья должна делить друг с другом и горести, и радости. И мы будем делить. Ты говорил, что беспомощность и зависимость меняют человека. Если вдруг зрение не вернется к тебе, изменимся мы оба, приспособимся и сумеем все преодолеть. Ты никогда не будешь бесполезным, и, если когда-нибудь еще ты заикнешься об этом, я побью тебя.

Слова Джул были как бальзам на сердце для Сента. Страх и ночной кошмар исчезли, оставили в покое его ум и душу.

— Неужели ты думаешь, что я буду любить тебя меньше, даже если ты на всю жизнь останешься слепым? Ты что, не понимаешь, что я чувствую к тебе? Как я уважаю тебя и восхищаюсь тобой?

— Джул, я… Черт!

Джул не смогла сдержаться и зарыдала жгучими слезами, ненавидя себя за эти слезы, но не в силах остановиться. Словно прорвало плотину.

— Любимая, не надо, — бормотал Сент, приподнимаясь на подушках, чтобы положить ее голову себе на грудь. Он улыбнулся, подумав о том, что они поменялись ролями. — Джул, не позволяй мне обижать тебя… Внутри меня кипят злость и горечь, а говорят, что все муки ложатся на любимого человека. Тихо, не плачь; а то охрипнешь. — Он гладил ее волосы, целовал ее и обнимал. — Не понимаю, как такое недоразумение, как я, мог привлечь такое очаровательное создание, а тем более как ты могла полюбить меня?

Постепенно Джул успокоилась и только тихо всхлипывала, уткнувшись мужу в шею.

— Прости меня, — пролепетала она.

— За что?

— Я должна быть сильной для тебя, а я повела себя как слабая, глупая женщина и презираю себя за это. Прости меня, Майкл.

— Не прощу.

Это было так неожиданно и обидно! Джул поднялась на локте и недоверчиво уставилась на мужа. Она видела очертания его повязки, контуры лица, но улыбку на лице Майкла не разглядела.

— Что ты хочешь этим сказать? — сухо спросила она.

Он засмеялся, и Джул шутливо ударила его в грудь.

— Слабенькая женщина, — сказал Сент, обняв жену и положив ее на спину, — можно я привяжу тебя к кровати и что-нибудь с тобой сделаю?

— Нельзя, потому что не думаю, что у тебя это получится!

Сент лег на нее, прижимая колено к ее сомкнутым ногам.

— Джул, раздвинь ноги, — приказал он, прильнув поцелуем к ее шее.

Ощущение его обнаженного тела, покрывающего ее…

— А что ты сделаешь, если я раздвину? — прошептала она, инстинктивно подаваясь навстречу ему.

— Буду ласкать тебя губами, пока ты не закричишь, и сольюсь с тобой так, что мы уже не будем знать, кто из нас кто, мы станем одним целым.

— Хорошо, — бормотала она, дрожа от его слов. Он целовал, дразнил, ласкал ее ртом, а Джул все больше распалялась: ее тело вздрагивало от наслаждения, и наслаждение это походило на сладкую боль. Она стонала и вскрикивала, а когда Майкл вошел в нее, изогнулась навстречу, отдаваясь без остатка, горя желанием стать его частью.

— Господи, женщина! — вздохнул Сент, когда наконец смог говорить. — Никогда не представлял себе, что буду проделывать все это с той худенькой маленькой девочкой из Лахаины. — Он покачал головой и засмеялся.

— Нет! — Джул обняла его. — Не уходи, Майкл.

— Не уйду, — нежно ответил Майкл, прикасаясь пальцами к ее лицу.

Она покусывала кончики его пальцев, и он снова начал осыпать ее поцелуями. Целуя губы жены, Сент чувствовал, что она улыбается. «Глаза тоже улыбаются!» — радостно подумал он и хотел сказать ей, что счастлив, что видел ее лицо в минуты блаженства, но почувствовал ее ноги на своих бедрах, руки — на спине и ягодицах и застонал, снова ощутив неповторимое наслаждение.

— Ты самый изысканный в мире любовник, — прошептала Джул, перед тем как заснуть.

— Да, — гордо ответил он. — Думаю, самый.

* * *

— Нет, — спокойно сказал Сент, — ничего не изменилось, Сэм.

Джул хотелось стонать, как раненому зверю, "о она молчала.

— По-прежнему белый?

— Да.

Сэм засмеялся.

— Превосходно, Сент. Ты поправляешься. — Он похлопал друга по спине. — Теперь тебе нужен лишь полный покой. Никаких тревог, никаких ссор с женой.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Джул. Сент протянул руку, и она быстро взяла ее в ладонь.

— Джул, Сэм хочет сказать, что если свет не тускнеет, это является хорошим признаком. — Сент обнял ее., — Обещаю тебе, Сэм, что не буду ссориться с ней.

Доктор Пикет улыбнулся, всем сердцем желая Секту выздоровления.

— Что ж, пока я вам не нужен. — Он похлопал друга по плечу. — Через неделю, Сент, попытаемся еще раз. Да, вот что: не более двух-трех пациентов в день. Ясно, Сент? — Обернувшись к Джул, Сэм заговорил строже:

— Джул, ему нужен полный покой. Я рассчитываю, что ты позаботишься об этом.

— Не волнуйтесь, доктор Пикет, — ответила она. — Можете на меня положиться.

Проводив Сэма Пикета, Джул вернулась в кабинет:

— Вот твоя трость, Майкл. Давай пообедаем и расскажем Лидии хорошие новости.

Затаив дыхание, Джул наблюдала, как муж усаживается в кресло. Он неловко плюхнулся, но, к счастью, засмеялся.

— Джул, скажи, как романтично я смотрюсь с этой тростью.

Джул действительно так считала, хотя раньше не решилась бы сказать об этом, боясь реакции Майкла. Трость была из эбенового дерева, с ручкой в виде головы льва.

Джул настояла на том, чтобы Лидия и Тэкери пообедали с ними за общим столом. Сначала Тэкери уставился на хозяйку так, словно она задумала что-то немыслимое.

— Тэкери, ради Бога, — сказала наконец Лидия, — прекрати вести себя как раб!