– Начинаем работу!

И рабочие взялись за работу…

Наконец, дождались свистка на обед. Я и несколько других товарищей обедали в мастерской… а тем, которые идут обедать по домам, мы говорим:

– Узнайте все и поскорее приходите на завод.

У нас во время обеда начались дебаты. Один кричит, что провалимся, не пройдет наше дело.

Пообедали, сидим, ждем товарищей. Открываются ворота, вбегает с криком один:

– Гости скоро придут к нам!

А мы, как-будто, и не знаем, какие гости… Все же стали расспрашивать его. Говорит, что Чернорецкий подрайон бастует, рабочие с завода к заводу идут… у “Нобеля” – митинг, скоро и к нам придут.

Кончился обед. Стали на работу… Вдруг старший мастер бежит к воротам и кричит во все горло сторожу:

– Закрывай ворота, скорей!..

Начинается стук в ворота и окна. Слышим крики:

– Бросай, товарищи, работу, выходи!..

Наша мастерская вышла вся… Мы вливаемся в общую массу… Крики и пение, и приветствия сливаются в один радостный гул. Машут красными платками мужчины и женщины. Жандармы конные стоят сумрачные… Но вся Симбирская улица заполнена рабочими. Остановились трамваи. Раздаются голоса:

– Тише! Подожди петь!

Моментально наступила тишина, все успокоилось, слышим:

– Товарищи, идем на Невский проспект!

– Нет, товарищи, сперва к “Фениксу”, “Розенкранцу”, на Металлический… Это большие заводы, по-соседству с нашим, на Полюстровской набережной Невы…

– Верно, идем к “Фениксу”! На Невский потом!

Двинулись…»

Марков И. Как произошла революция // Воля России. 1927. № 3. С. 67—69, 71.

Из дневника Александра Павловича Балка, градоначальника Петрограда

«23 февраля 1917 г.

На это число никаких зловещих указаний не было. Начался день нормально. Погода отличная – солнечная. Мороз при полном безветрии градусов 5—6.

В 10 ч. утра, принимая доклады у себя в кабинете, стал получать по телефону сведения об оживленном движении на Литейном и Троицком мостах, а также по Литейной ул[ице] и Невскому проспекту. Быстро выяснилось, что движение это необычное – умышленное. Притягательные пункты: Знаменская площадь, Невский, Городская Дума. В публике много дам, еще больше баб, учащейся молодежи и сравнительно с прежними выступлениями мало рабочих. Колесное и трамвайное движение – нормальное. К 12 часам дня донесли о таком же движении на Петроградской Стороне по Большому и Каменноостровскому проспектам. Густая толпа медленно и спокойно двигалась по тротуарам, оживленно разговаривала, смеялась и часам к двум стали слышны заунывные подавленные голоса: хлеба, хлеба…

И так продолжалось весь день всюду…

В 2 часа я поехал в объезд по городу. Кавалеристы действовали энергично и разумно: спокойно въезжали на тротуары и требовали от публики не останавливаться и расходиться в боковые улицы. Их слушались, но как только разъезд удалялся, сейчас же опять заполняли и сгущались на тротуарах, шли медленно, спокойно, тихо и заунывно повторяли: хлеба, хлеба.

На Невском на моих глазах публика бросилась с тротуаров на середину улицы и стала группироваться против Городской Думы. Наряды полиции тщетно уговаривали разойтись. Толпа все больше росла и шумела… Из Казанской улицы вылетел галопом разъезд конной полиции и устремился на толпу. Мгновение, и все разбежались.

По приезде в Градоначальство мне было доложено, что на отдаленных улицах кучки хулиганов и подростков останавливают извозчиков грузовиков, а на Выборгской стороне на Самсоньевском проспекте были задержаны два трамвайных вагона, причем два околоточных и два полицейских офицера, водворяя порядок, получили серьезные ранения. Заводы работают… Красных флагов нигде не замечалось; агитаторов и руководителей беспорядков тоже не видно. В итоге дня, причина народного движения – непонятна. Ни Департамент полиции, ни Охранное отделение на мои запросы не могли указать мотивы выступления…

По моей инициативе в 11 час[ов] ночи в большой зале Градоначальства собралось заседание под председательством ген[ерал]-лейт[енанта] Хабалова… Решено на завтра войскам быть готовыми по первому требованию стать в 3-е положение, т.е. занять соответствующие городские районы. Охрана города оставалась на ответственности Градоначальника…

24 февраля

…В 12 часу все телефоны зазвонили: через Неву по льду ниже Литейного моста гуськом, в нескольких местах протаривая дорогу в снегу, а затем и в других пунктах Невы двигались беспрерывные вереницы людей. Об этом звонили из разных мест и даже генерал Хабалов передал мне, что он из окна своей квартиры на углу Литейн[ого] и Франц[узской] набережной видит непрестанные цепи людей, быстро идущих через Неву на Французскую набережную.

На Литейной, Знаменской площади, по Невскому от Николаевского вокзала до Полицейского моста и по Садовой улице вскоре сосредоточились сплошные массы народа. Прекратилось движение трамваев, и участились случаи ссаживания с извозчиков, а у Николаевского вокзала и на Лиговке хулиганы сворачивали кладь с ломовых. Движение через Неву увеличивалось с каждой минутой. На главных улицах массы плотнели, и наряды полиции потонули в толпе. В любой момент толпа могла начать выступление, но, как и вчера, руководителей не было, и пока все ограничивалось отдельными хулиганскими озорствами.

Медлить было рискованно. В 12 ½ час[ов] дня я доложил по телефону ген[ералу] Хабалову, что полиция не в состоянии приостановить движение и скопление народа на главных улицах и что, если войска не возьмут правительственные и общественные учреждения под свою охрану, то я, в особенности с наступлением сумерек, не в состоянии поддерживать порядок в столице.

На это ген[ерал] Хабалов сейчас же мне ответил: “Считайте, что войска немедленно вступают в 3-е положение. Передайте подведомственным Вам чинам, что они подчиняются Начальникам соответственных военных районов: должны исполнять их приказания и оказывать им по размещению войск содействие. Через час я буду в Градоначальстве”».

Гибель царского Петрограда: Февральская революция глазами градоначальника А.П. Балка // Русское прошлое. 1991. Кн. 1. С. 26—32.

Речь А.Ф. Керенского в Государственной Думе 23 февраля 1917 года

«Господа, Члены Государственной Думы, я слишком волнуюсь в настоящий момент, чтобы подробно говорить о тех темах, которых следовало бы сегодня коснуться. В то время, когда здесь мы сейчас с вами спокойно обсуждаем запрос, нами внесенный, в это время на улицах тысячи голодных женщин и детей стоят и просят одного: дайте хлеба.

Я думаю, господа Члены Государственной Думы, положение, которое мы переживаем, исключительное по своему трагизму, исключительное по своей тяжести. Ведь сбываются самые мрачные предвидения, которые нами владели еще в начале войны. Еще тогда мы говорили: господа, прежде, чем что-либо делать, нужно организовать страну, нужно создать аппарат власти, способный управлять европейским государством во время этой катастрофической войны, необходимо организовать население, нужно создать условия, при которых каждый самый последний человек в стране сознательно, как гражданин, относился бы к событиям и участвовал бы в том, чем болеет и что переживает государство.