Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как прекрасно, что ты наконец решил присоединиться к нашей компании. Положи его. Положи его на пол.
Нахадот поднялся и откинул плащ. Сиэй встал на ноги — уже в облике юноши. Он был одет, на теле не осталось ран. Он смерил Симину вызывающим, злым взглядом. Где-то внутри меня что-то со вздохом распустилось — ох хорошо, что с ним все хорошо.
— Мы заключили соглашение, — проговорил Нахадот — все тем же обещающим мучительную смерть голосом.
— Я помню, — ответила Симина.
И улыбнулась. Да так, что я испугалась ее улыбки.
— Ты — или Сиэй, мне все равно кто. Иди туда. И встань на колени.
И она ткнула в сторону кровавой лужи и разбитых цепей.
Комната вздрогнула и наполнилась присутствием такой мощи, что казалось, стены не выдержат и распадутся. Сила билась в барабанные перепонки, камень натужно кряхтел. Я задрожала под ее тяжестью — неужели все, конец? Неужели Симина все же совершила какую-то ошибку, оставила лазейку — и теперь Нахадот передавит нас, как мух?
Но нет. К моему величайшему изумлению, Нахадот прошел в центр зала и встал на колени.
Симина повернулась ко мне — я все еще лежала на полу и силилась подняться. Подстегнутая стыдом, я быстро вскочила. Как ни странно, кое-кто из зрителей не сбежал, они стояли поблизости — Теврил, Вирейн, несколько слуг, где-то двадцать чистокровных. Видно, решили взять пример с бесстрашной леди Симины…
— Это послужит тебе хорошим уроком, кузина, — проговорила она безупречно вежливым, милым голоском — ненавижу такой.
И снова принялась неспешно прохаживаться, поглядывая на Нахадота со странной жаждой в глазах.
— Если бы ты выросла в Небе… или твоя матушка обучила бы тебя всему необходимому, ты бы знала… но ты невежественна, и я, так и быть, просвещу тебя. Энефадэ трудно причинить вред. Их смертные тела самоисцеляются — быстро и беспрерывно, ибо таково благословение Отца нашего Итемпаса. Но и у них есть уязвимые места. Просто нужно знать какие. Вирейн?
Вирейн успел подняться на ноги и баюкал левое запястье — видно, повредил при падении. Он осторожно поглядел на Симину:
— Ты возьмешь на себя ответственность за это? Перед Декартой?
Она развернулась к нему так резко, что если бы жезл все еще был в ее руках, Вирейн бы получил смертельную рану.
— Декарте осталось жить считаные дни, Вирейн. Тебе не его сейчас нужно бояться.
Однако тот не собирался уступать:
— Я лишь исполняю свой долг, Симина! И мой долг — оповестить тебя о возможных последствиях. Пройдут недели, прежде чем мы сможем его снова использовать!
Симина свирепо рыкнула:
— Да мне плевать! Плевать! Ты понял или нет?!
Последовал напряженный момент — эти двое стояли и яростно сверлили друг друга взглядами. И я даже на мгновение решила, что Вирейн может одержать верх. В конце концов, оба принадлежат к Главной Семье, оба носят сигилы полного родства. Но Вирейна никто не рассматривал как наследника. А вот Симину — Симину рассматривали. И она была совершенно права: кому какое дело, что скажет Декарта. Его время прошло.
Я посмотрела на Сиэя, который, в свою очередь, глядел на Нахадота. По лицу невозможно было ничего прочесть — оно казалось слишком старым для юноши. Оба они, и Сиэй, и Нахадот, — боги, которые старше, чем самое жизнь на земле. Я даже представить себе не могла, что кто-то может жить так долго — и каково это, так долго жить. Возможно, день, полный мучений, — для них ничто. А вот для меня… А вот для меня это невыносимо!
— Хватит, — тихо сказала я.
Слово гулко отозвалось под сводчатым потолком арены. Вирейн и Симина, как по команде, изумленно воззрились на меня. Сиэй тоже крутанулся и вытаращился — и он не понимал, что происходит. А вот Нахадот — тот на меня не смотрел. А я не могла поднять глаза на него. То, что я сделала, он посчитал бы постыдной слабостью.
Нет, дело не в слабости, твердо сказала я себе. Дело в том, что я — человек. Пока, во всяком случае.
— Хватит, — повторила я и гордо — ну, во всяком случае, так мне хотелось — задрала подбородок. — Прекрати. Я расскажу тебе все.
— Йейнэ, — испуганно пискнул Сиэй.
Симина презрительно фыркнула:
— Даже если бы тебя не назначили в жертвы, не волнуйся — тебе все равно никто не доверил бы власть. Какая из тебя наследница, сама-то посмотри…
— Кузина, это звучит как комплимент, — огрызнулась я. — Твой пример меня безмерно вдохновляет.
Лицо Симины вытянулось. Мне показалось, что она сейчас вызверится и плюнет в меня. Ядом. Но она не плюнула. А продолжила кружить вокруг Нахадота. Только медленнее.
— С кем из союзников ты говорила?
— С благородным Гемидом из Менчей.
— Гемидом? — Симина нахмурилась. — Как же тебе удалось его убедить? Он ведь прямо рвался в бой — в отличие от других…
Я сделала глубокий вдох:
— Я привела с собой Нахадота. А он… умеет убеждать. Ты это и без меня знаешь, кузина.
Симина коротко рассмеялась, как залаяла. Но в глазах веселья не было.
Нахадот отрешенно смотрел вдаль. Он даже не пошевелился с тех пор, как опустился на колени. Может, он созерцал нечто недоступное человеческому разуму. А может, рассматривал узор на Тевриловых штанах.
— Как интересно, — протянула Симина. — Поскольку я положительно уверена, что дед не приказывал Энефадэ оказать тебе содействие, значит, Ночной хозяин решил помочь тебе по собственной воле… Как у тебя получилось убедить его?
Я пожала плечами, но внутри у меня все сжалось в комок. Какая же я дура! Могла бы догадаться, куда заведет этот допрос!
— Его это… развлекло. Предприятие повлекло за собой несколько… смертей.
Я постаралась принять расстроенный и смущенный вид, и это оказалось весьма просто.
— Я не хотела никого убивать, но так вышло. Трупы выглядели… убедительно.
— Понятно.
Симина резко остановилась, сложила руки на груди и побарабанила пальцами. Мне очень не понравилось, как она смотрела на Нахадота.
— А что еще ты сделала?
— Еще?
— Мы держим Энефадэ на коротком поводке, кузина. А уж с Нахадота просто не спускаем глаз. Когда он покидает дворец, Вирейн узнает об этом. И Вирейн сказал мне, что он покидал дворец дважды. В две разные ночи.
Тысяча демонов! Почему, во имя Отца Небесного, Энефадэ не предупредили об этом? Демоны побери их проклятую скрытность…
— Я отправилась в Дарр. Хотела повидать бабушку.
— С какой целью?
Понять, почему мать продала меня Энефадэ…
Я усилием воли прекратила думать об этом и сложила руки на груди.