Макс направился к другому окну. Комната была освещена только неровными отблесками горевших поленьев. Прежде чем взглянуть в окно, он посмотрел на Джулию. Она стояла между ним и камином. Её точёная, будто изваянная из мрамора, фигура балерины была очерчена огненными бликами. И каждая новая вспышка огня выхватывала из полумрака и освещала какую-нибудь другую часть тела — грудь, бедро, ногу.

— Ты не представляешь, дорогая, как красиво твоё тело в свете каминного огня.

— Ты хочешь сказать, дорогой, что камин — это самое подходящее освещение для сорокапятилетней женщины? — Джулия засмеялась. — Нет, ты всё-таки посмотри в окно.

Лыжная трасса была освещена. Работали подъёмники. По снегу скользили лыжники. Максу вдруг вспомнились слова Шарля Ле Корбюзье: — В доме должны быть три главные вещи: первая — вид из окна, вторая — вид из окна и третья — вид из окна».

— Давай покатаемся пару часиков, — предложила Джулия.

И вот они снова на склоне. В ночном катании есть своя прелесть. Защитные очки не нужны. Без них краски более естественные, хотя и не такие яркие, как днём. Из установленных вдоль трассы динамиков льётся хорошо подобранная музыка.

— Первое брачное ночное катание, — Джулия улыбнулась. — Будет, что вспомнить и рассказать детям.

— Кому? — удивился Макс.

— Детям, — невозмутимо повторила Джулия, — нашим детям. Твоим и моим. Что тебя так удивило?

— Просто не думал об этом, — Макс замялся.

— Как так — не думал? Кому же ты оставишь своё сказочное богатство? Союзу девственниц или Армии спасения?

— Нет, но… видишь ли… возраст…

— Макс, тебе только пятьдесят шесть. Сам же говорил, что ты из породы долгожителей. Ещё внуков дождёшься. Я тоже в полном порядке. Какие проблемы?

— Ты права, дорогая, проблем нет. Поэтому, пока ты ещё не беременна, давай-ка пройдёмся по «чёрному ромбу»[7].

— Не возражаю. Хотя насчёт беременности теперь не уверена.

Оба расхохотались. Через несколько минут они уже мчались по трассе «Тюлений ласт», вдоль которой стояли указатели с чёрными ромбами. Лыжи прыгали по бугристому склону, напоминая удары тюленьих ласт по снегу. Отсюда и название. Здесь требовалась особая техника, которой Макс и Джулия хорошо владели.

«Что за год! — подумал вдруг Макс. — Увольнение, наследство деда Оскара, Совет директоров, прямой метод. И в довершение всего — Джулия. Такой год заслуживает названия, как в Китае. Пусть он будет годом Золотого Брегета… Судьба знает, куда ведёт нас. Но мы узнаем это только в конце пути…»

После регистрации брака в мэрии неожиданно самым сложным оказался вопрос о том, где им жить дальше. Джулия решительно отказалась возвращаться в Австрию, а Макс не мыслил свою жизнь без «Эрдойль». Они перебрали и обсудили различные варианты, включая Швейцарию, Францию, Америку, но ни на одном не остановились. Проблема была сложнее, чем казалась на первый взгляд. В конце концов они решили провести медовый месяц на Гавайях, а затем снова вернуться к ней. Но сделать это пришлось несколько раньше. Однажды, на острове Кауаи, они стояли на плоской вершине утёса, с которого речка Вайлуа срывается вниз, образуя самый красивый водопад архипелага. Джулия вдруг сказала: «Какое зрелище! Если бы не беременность, подошла бы к самому краю». Макс уже привык к её милой манере — говорить о делах первостепенной важности как бы невзначай, между прочим. И при этом смотреть ему прямо в глаза. «О Джулия!» — только и смог он воскликнуть. В этом возгласе было всё — любовь, благодарность, счастье… «Я никогда не бросаю слов на ветер», — подчёркнуто спокойно заметила она.

Разведка блоков Стин Ривер и Уинтон закончилась почти одновременно. На севере Альберты была обнаружена группа нефтяных месторождений, связанных с древними рифами. Как только появилось официальное сообщение об этом, стоимость акций «Эрдойль» резко подскочила. Макс выполнил обещание, данное на собрании акционеров.

Обе стороны были более чем довольны результатами сотрудничества друг с другом. У Шмуэля постепенно крепло убеждение, что участие Макса в их совместной работе не должно стать лишь эпизодом. Теперь он не сомневался, что в профессиональном отношении Макс не уступает Алексу, а по административному опыту и связям в нефтяном мире превосходит его. Поэтому если «Дабл Эй» будет и дальше заниматься тем бизнесом, стратегию которого разработал Алекс, то без Макса им не обойтись.

…На этот раз они встретились в Вене, в доме Макса. Разговор с самого начала принял деловой откровенный характер.

— Макс, я прилетел сюда, чтобы сделать вам серьёзное предложение. Но прежде хочу сказать, что я очень доволен работой, которую вы и Кляйн проделали в Австралии. Насколько я знаю, наша карта по блоку Стин Ривер также полностью подтвердилась, и вы не пробурили ни одной сухой скважины.

— Да, всё совершенно верно. Ваш метод указал нефтеносные рифы абсолютно точно. Скажу больше. Мы всё-таки пробурили две сухие скважины. Но они лишь подтвердили надёжность метода. Мы пробурили их намеренно на рифах, которые на вашей карте были отмечены как пустые, без нефти. Это была дополнительная проверка метода на отрицательный результат, если так можно выразиться. Иногда, как вы знаете, плохие результаты намного хуже, а хорошие — намного лучше, чем ожидается. На Стин Ривер получился второй вариант — результаты превзошли наши ожидания.

— Прекрасно. Итак, вы проверили метод, а мы проверили вас. Поэтому я сейчас здесь. Я полагаю, что наше сотрудничество не должно на этом закончиться. Наоборот, это только начало. Надеюсь, вы того же мнения. Помните, тогда, на кладбище, я сказал о своём предчувствии, что вы примете эстафету от Алекса и Андрея?

— Помню. И сейчас у меня нет возражений.

— Замечательно. Видите ли, Макс, я не геолог и вообще не нефтяник. Моя специальность — деньги. Поэтому давайте перейдём к ним. Вы знаете, за сколько мы продали Камерон?

— Не знаю, но примерно представляю.

— Мы продали Камерон за триста пятьдесят миллионов долларов. Месторождение Уинтон стоит не меньше, если не больше. На него уже есть покупатель. Разведка одного такого месторождения занимает примерно полгода. Работая без особого напряжения, мы можем готовить по три месторождения каждые два года. Грубо это почти миллиард долларов. Ни один другой бизнес не обеспечивает даже близкую норму прибыли. Полагаю, что дивиденды вашего пакета акций «Эрдойль» в лучшие годы на много порядков ниже этой цифры. Извините, Макс, если затрагиваю ваши личные финансовые дела…

— Всё в порядке, Шмуэль. Я внимательно слушаю вас.

— Очень хорошо. Я предлагаю вам официально присоединиться к «Дабл Эй». Сейчас компания принадлежит трём владельцам. Моя доля составляет семьдесят процентов, и семьи Алекса и Андрея имеют по пятнадцать процентов. Остальной персонал — наёмные работники. Если вы примете предложение, то я готов продать вам часть своей доли, вплоть до тридцати процентов. «Дабл Эй» — это особая компания. Она не имеет промышленной инфраструктуры и стационарной собственности. Всё, чем мы владеем, это месторождения до их продажи и финансовые активы. Поэтому цена долевого участия по сравнению с доходами относительно невелика. После присоединения к компании вы автоматически получите доступ к ноу-хау. Это то, что касается финансовой стороны дела. Теперь о личных и профессиональных обязательствах. Вам придётся уйти из «Эрдойль». Как вы понимаете, совмещать интересы обеих компаний невозможно. Разумеется, вы можете сохранить пакет акций и получать дивиденды, но участие в работе австрийской компании исключается. Такова в общих чертах суть предложения.